Сентябрь 2008 года
…
К 300-летию поэта
Началось все с загадки: «Кто я таков — не скажу, а вот мне примета: Не русак, дик именем, млады мои лета». «Не русак» — это просто. Поэт наш был сыном господаря Молдавии, человека, кстати сказать, незаурядного. Детство будущий господарь провел в Константинополе — был заложником. В плену выучил европейские и восточные языки, изучил философию, математику и музыку. А став господарем, попытался освободить свою страну от турецкого ига, но в результате неудачи Прутского похода стал эмигрантом и вынужден был вместе с семьей навсегда поселиться в России. Четвертым сыном в семье господаря был наш поэт.
Ребенок, хоть и отличался «диким именем» для русского слуха, вполне мог бы пополнить список великих «удивительных детей». С детства мальчик знал латынь, древнегреческий, итальянский, с успехом изучал историю. А в десять лет уже выступал в Славяно-греко-латинской академии с похвальным словом Дмитрию Фессалоникийскому на греческом языке. В 16 он пишет письмо самому Петру Первому с просьбой отпустить его за границу для изучения географии, юриспруденции, математики, новой истории и живописи. К счастью, ездить далеко не пришлось: в Петербурге открылась Академия наук, где пытливый юноша всему и выучился.
«Млады мои лета»… Трудно представить, что человек может успеть сделать столько разных добрых дел на благо своей страны всего-то за тридцать пять лет жизни. Он был блестящим дипломатом, горячим сторонником петровских реформ, клеймил невежество, писал научные труды, сочинял сатиры и басни, учил языки, спасал соотечественников, оказавшихся за границей в трудном положении и забытых своим правительством. Кардинал де Флери, маркиз де Шетарди, Монтескье, Дени Дидро, Вольтер — для нас просто имена из французских романов и страницы истории, а для него — восхищенные его талантами современники. Всю свою жизнь он посвятил служению России, тому, чтобы «извлечь ее из постыдной тьмы и вывести на дорогу славы», и был, как водится, забыт ею. Будучи тяжело больным, он попросил разрешения на выезд для лечения в Италию — и не получил ни средств на поездку, ни согласия на нее… Умирая, люди исчезают. Тают, как снежинки. О многих не остается даже воспоминаний. Единицы из миллионов — поэты.
Сегодня никто не назовет его своим любимым поэтом. Читать его тяжеловесные, неуклюжие стихи невозможно без улыбки. Например: «хотя телом непригож, да ловок умишком» — это об Эзопе. Или: «Рифмы не могу прибрать, как хвалить желаю; Сколько ногти ни грызу и тру лоб вспотелый, С трудом стишка два сплету, да и те неспелы»… — это ответ на просьбу друзей написать хвалебную оду высшим чиновникам. И тем не менее, он был — первым, гордым, независимым, преданным России и своему делу. Говорят, чтобы возник Остров поэзии, в океан литературы должны быть ссыпаны сотни тысяч произведений. Остров русской поэзии стоит на поэтических строках нашего поэта.
Его поэзия похожа на стрекозу, увязшую в янтаре. Хотя тогда, в его время, были «трекозы». Удивительно: ритмы стали стремительнее, а насекомые — длиннее. Жизни — длиннее. Стихи — короче. Тяжеловесные сатиры вымерли, как динозавры. На Остров поэзии волны выносят обрывки слов и отзвук имени исчезнувшего и почти позабытого поэта — Антиох Кантемир…
