Чекунова Екатерина. Письмо в небесную канцелярию
Письмо в небесную канцелярию
Выключайте, пожалуйста, дождь.
Вы ушли – дождь открытым оставили,
А потом ничего не исправили.
Выключайте, пожалуйста, дождь.
Без присмотра Вы тучи бросаете.
Дождь затопит все – Вы понимаете?
Выключайте, пожалуйста, дождь.
Небо выбора не предоставило –
Будет дождь. Вы запомните правило:
Уходя – выключаете дождь.
Мысли не вслух
Не узнать – это страх одиночества,
Не понять – это страх неизбежности.
Мы так слепы, что верим в пророчества,
Так жестоки, что требуем нежности.
Мы живем ради смысла в бессмысленном,
Мы живем для конца бесконечности,
Ищем точные цифры в бесчисленном
И находим изъян в безупречности.
Разнородному бреду подвержены,
Отрицанием души наполнили.
Небесами когда-то отвержены,
Горький опыт свой так и не вспомнили.
* * *
Священный трепет возле грязи
И робкий шепот рядом с криком,
Случайные, как будто, связи,
Порока лица перед Ликом.
Отчаянье в плену насмешки:
Позор всесилен перед честью.
Лишь тлеют счастья головешки,
Потушены безбожной местью.
Дыхание любви стихает,
Так грубо прерванное силой.
Душа неслышно в страхе тает,
Убита низости рапирой…
Без названия
Этот город болеет слепыми огнями,
ритмичной хандрой и тягучими днями,
черно-белым дождем, неживыми тенями.
Этот город болеет слепыми огнями.
Здесь луна ядовито-зеленого цвета,
здесь зима — это просто плохая примета,
а письмо — это то, что всегда без ответа.
Здесь луна ядовито-зеленого цвета.
Этот город трясет от нехватки минут;
люди-стрелки безвременье строго блюдут,
о веках забывая, счет секундам ведут.
Этот город трясет от нехватки минут.
Старая усадьба
Я, жадно приникая взглядом,
Осколки прошлого ловлю.
Оно здесь где-то рядом, рядом,
Откройся, не таясь, молю!
Оно играет и трепещет
На стеклах, плитках и листве,
На каждом камне, каждой вещи
В замшелом, тихом полусне.
И руки бледные протянет,
Маня в неясный полусвет.
Потом рассыпется, обманет
Тревожный дым минувших лет.
* * *
Восковая кукла на витрине
Смотрит сквозь бензиновый туман...
Осень. Шумно. Холодно. Ангина.
Переулка замкнутый карман.
Кукла улыбается печально,
Так, как от рождения дано.
Там, снаружи, говорят "нормально",
Подразумевая "все равно".
Силуэты: люди или тени?
Кукла в теплом заспанном плену...
Лучше там, где плохо, но со всеми,
Чем где хорошо, но одному.
Бал судьбы
Огненный взгляд из-под маски,
Плащ развевается крыльями,
Яростно кружатся сказки,
Не отягченные былями.
Яркие и разодетые
В пятна слились неразборчиво;
Ноты, струной недопетые,
В громкую музыку скорчились.
Блестки летят бестолковые,
Ленты измятые стелятся,
Маски все новые, новые
Сладким безумием делятся.
Мечутся в танце неистовом
Руки, и шляпы, и волосы,
Ветер им в окна насвистывал
Ливня широкие полосы.
Светильники, пылью покрытые,
Пол, исцарапанный временем -
Свидетели, всеми забытые,
Под удушающим бременем.
Юбки, плащи, украшения -
Рвущийся к вечности бал.
Упавшим не дарит прощения
Наша судьба-карнавал.
Злое
Нынче вечность
Измеряется количеством батареек,
А человечность —
Количеством миллионов копеек.
Любовь на дисплее –
Пошлее бульварного флирта.
Теперь виртуальность милее:
Вместилище чувств промывается спиртом.
Тариф —
Вот вершина стремлений.
А дружба – лишь миф,
Лишь повод для «подключений».
Достоинство – анахронизм;
Продолжаются войны.
Новый лозунг: «Пофигизм!
Ведь вы этого достойны...»...
Снежное
Легкое дыхание заспанного снега,
Блесток на снежинках непрерывность бега;
Зеркала ледового гладь на тротуаре,
Облачные вальсы в грациозной паре.
Мягкое хрустальное платье королевы,
Блеск в глазах морозных леденящей девы,
На губах прохладных – светлая пастель,
Взмахивает крыльями странница-метель.
* * *
Перспектива фонарных столбов;
Черный порох от сигарет
Дымным пеплом обсыплет асфальт
В жарких недрах больших городов,
Возведенных на тысячи лет.
Темный свет переулков ночных;
Кирпичом, просыревшим насквозь,
Огорожена жизнь за окном
От нелепостей глупых, слепых,
Проходящих случайно и вскользь.
Перспектива фонарных столбов,
Город в пепле, жизнь за стеной.
Без названия со сменой размера в заключении
В небытии пустых вагонов,
В центробегущей суете,
В провалах снов, дверных проемов,
В неидеальной пустоте
Теснятся лица, силуэты,
Фрагменты старого кино,
Беспомощное "где ты? где ты?!"
И равнодушное "давно".
Крошатся фразы, время, стены —
Пыль оседает по углам,
На плечи, память, микросхемы,
Как снег ложится по ветвям.
----------------------------
И это то, как должно быть.
Рывками ток течет по венам.
Мелькать,любить, метаться, жить —
И в этом хаоса система.
Драконья философская
В моем замке не покой, а тишина —
Лишь всхлипывают двери, открываясь.
Вот чуть вздохнула штора у окна,
На ветра свист покорно откликаясь.
Я достаю гитару из угла,
Мне не ответит пыльное контральто.
Она заставит бы , конечно, не смогла,
Размеренное время сделать сальто.
Мне говорили, в замке холод вековой,
Привычки ж не меняются с годами:
Привык болтать я с полуночной мглой,
Привык играть с болотными огнями*.
А холод я не чувствовал давно:
Я сам их тех, кто холода не знает.
Ведь тем, кого не грели, все равно.
Огня не тронув, лед не различают.
Город пишет
Нет, видно ржавчина проела
те пожелтелые листы,
которым страстно-неумело
выплакивал всю душу ты.
Стихи по осени читают:
они созреют упадут,
а кто-то молча им внимает,
а после – в кучу и сожгут.
А ты все пишешь, пишешь, пишешь
для перспективы фонарей
и вдохновенно-нервно дышишь
в такт их мигающих огней.
Пройдет желтеющего сплина
сезон дождей очередной –
поплачет дикая малина
над вновь сожженною душой.
Одиночество
Туманна ночь, и мутны звезды,
И месяц,сыростью дыша,
За облаками прячет слезы,
Как неокрепшая душа.
Вокруг все пусто и прозрачно,
Вокруг все тихо и темно,
Вокруг все странно и невзрачно,
Вокруг все выцвело давно.
Мне светят лужи вместо окон,
Мне дождь заменит плен одежд,
Я снова забираюсь в кокон
Желаний, мыслей и надежд.
И снова сон придет с обманом,
С запасом мне ненужных слов,
С бумажным солнцем и туманом,
Со стопкой порванных стихов...
Опять все скучно и обычно,
И не нужна мне бледность дня,
И все до боли безразлично -
Ведь нет и не было тебя.
* * *
Может быть, здесь не место романтикам?
Может быть, и весны не стало?
Здесь пристанище скомканным фантикам
И конфетам со вкусом металла?
Или небо покрылось морщинками,
Или где-то любовь отменили?
Мы гоняемся за пылинками,
А как смотрят в глаза – позабыли.
Мы боимся шаблонов и правил,
Одного так и не понимаем:
Все равно, кто условия ставил –
Только лишь от себя убегаем.
Может быть, здесь не место романтикам,
Может быть, и весны не стало...
Я играю сложенным фантиком
И опять начинаю сначала.
Ссыльные
Черным рыданием город объят,
Все знают: никто не вернется назад.
Натужно тревогу забил паровоз,
Глаза застилая потоками слез.
Засовы запели, заныли, скрипя,
И сердце им вторит, болит, не шутя.
Бессильное время запишет в скрижаль:
«Так много погибло. Так быстро. Так жаль».
Гений осени
Мгновениям дождливым счета нет –
Ссыпаются с небес подобно крупам.
Мне листья шлют последний свой привет,
Исступленно кружась в обьятьи хрупком.
Сплетенье веток ловит облака,
Цепляя их погнутыми стержнями,
Не тротуаре пыльная река
Несется бешено свистящими струями.
Продрогший ветер просится погреться,
О стекла прочные просительно стучась,
Но окна поспешили запереться,
Прогорклого дыхания боясь.
Сидит художник, грустно улыбаясь:
В канаве сточной он заметил свет,
И краски яркие на тусклые меняясь,
Рисуют просто осень... Или нет?
Шутливое
Песня старой флейты слышна из темноты -
Кому-то очень нужно сбежать от пустоты.
Блестящий ангел звуков под тихий шелест крыл,
Напевом восхищенный, под потолком застыл.
Склонив головку набок, чтоб грусти скрыть слезу,
Глядит печальный чертик на неба бирюзу.
Завороженный песней, забыл он рай и ад
И слушать нежность флейты он вечно был бы рад.
А звуки все летели, шептали и бежали,
Встречались, расставались, играли и страдали.
Струясь из старой флейты,они о чем-то пели.
А рядом черт и ангел, как друга два, сидели.
