Сергей Городецкий

В горенке малой
У бабы беспалой
Детей несудом.
Зайдет ли прохожий,
Засунется ль леший,
На свежей рогоже,
Алее моркови,
Милует и тешит;
Ей всякое гоже,
С любым по любови,
Со всяким вдвоем.

Веселая хата
У бабы беспалой.
Роятся ребята,
Середний и малый,
Урод и удалый,
Помене, поболе,
На волюшке-воле.

Отцов позабыла.
Пришел и посеял,
Кручину затеял,
Кручину избыла,
И томятся губы,
Засуха постыла,
Пустыни не любы.

- Где батько мой, мамо?
- За тучами, тамо,
Где ветер ночует.
- Где батя, родная?
- За теми лугами,
Где речка лесная
Истоки пестует.
- Где, мамо, родимый?
- За теми ночами,
Любимый,
Где месяц жарует.

Весною зеленой
У ярочки белой
Ягненок роженый;
У горлинки сизой
Горленок ядреный;
У пегой кобылы
Яр-тур жеребенок;
У бабы беспалой
Невиданный малый:
От верха до низа
Рудой, пожелтелый,
Не, не, золоченый!
Ярила!

Нищая Тульской губернии
Встретилась мне на пути.
Инея белые тернии
Тщились венок ей сплести.

День был морозный и ветреный.
Плакал ребенок навзрыд,
В этой метелице мертвенной
Старою свиткой укрыт.

Молвил я:- Бедная, бедная!
Что ж,- приими мой пятак!-
Даль расступилась бесследная,
Канула нищая в мрак.

Гнется дорога горбатая.
В мире подветренном дрожь.
Что же ты, Тула богатая,
Зря самовары куешь?

Что же ты, Русь нерадивая,
Вьюгам бросаешь детей?
Ласка твоя прозорливая
Сгинула где без вестей?

Или сама ты заброшена
В тьму, маету, нищету?
Горе, незванно, непрошенно,
Треплет твою красоту?

Ну-ка, вздохни по-старинному!
Злую помеху свали!
Чтобы опять по-былинному
Силы твои расцвели!

Вот и пятый день подходит,
И пройдет, уйдет, как все.
Видно, поровну отводит
Время горю и красе.

Красоты я знал немало
И все больше ждал да ждал.
Горя будто не бывало -
Только слух о нем слыхал.

Вот и выпало на долю
Выпить горькое вино,
Посмотреть на синю волю
Сквозь железное окно.

И смотрю: она всё та же.
Да уж я-то не такой!
Но меня ли силе вражьей
Надо сжать своей рукой?

Пусть одни уста остынут,
Эти очи отцветут,
А вот те повязки скинут,
А вот эти оживут.

Камень сверху оторвался -
Убыль верху, прибыль там,
Где раскат его раздался
По долинам и горам.

Сизый облак наклонился,
Сила вылилась дождем -
Свод пустынный прояснился,
А хлеба поют: взойдем!

Так и всё на этом свете,
И на всяком свете так:
Иссякают силы эти -
Восхожденью новых - знак.

Мы же, маленькие звенья,
Сохраняем череду:
"Ты прошел, сосед?" - "Прощенье!"
"Ты идешь, сосед?" - "Иду!"

Напрасно ищешь тишины:
В живой природе нет покоя.
Цветенье трав и смерть героя,
Восторг грозы и вой луны,

Туч электронных табуны,
Из улья вешний вылет роя,
Вулкана взрыв и всплеск прибоя
В тебе таинственно равны.

Нирваны нет. Везде тревога!
Ревет у твоего порога
Полночных хаосов прилив.

Не бойся никакой Голгофы.
Весь мир плененной бурей жив,
Как твоего сонета строфы.

Молвил дождику закапать,
Завернулась пыль.
Подвязал дорожный лапоть,
Прицепил костыль.

И по этой по дороге
Закатился вдаль,
Окрестив худые ноги,
Схоронив печаль.

Оточили кремневый топор,
Собрались на зеленый ковер,
Собрались под зеленый шатер,
Там белеется ствол обнаженный,
Там белеется липовый ствол.
Липа, нежное дерево, липа -
Липовый ствол
Обнаженный.

Впереди, седовласый, космат,
Подвигается старый ведун.
Пережил он две тысячи лун,
Хоронил он топор.
От далеких озер
Он пришел.
Ему первый удар
В белый ствол.

Вот две жрицы десятой весны
Старику отданы.
В их глазах
Только страх,
И, как ствол, их белеют тела.
Так бела
Только - нежное дерево - липа.

Взял одну и повел,
Опрокинул на ствол,
Привязал.
Просвистал топором -
Залился голосок
И упал.
Так ударился первый удар.

Подымали другие за ним
Тот кровавый топор,
Тот кремневый топор.
В тело раз,
В липу два
Опускали

И кровавился ствол,
Принимая лицо.
Вот черта - это нос,
Вот дыра - это глаз.
В тело раз,
В липу два.
Покраснела трава,
Заалелся откос,
И у ног
В красных пятнах лежит
Новый бог.

Как я любил тебя, родная,
Моя Россия, мать свобод,
Когда, под плетью изнывая,
Молчал великий твой народ.

В какой слепой и дикой вере
Ждал воскресенья твоего!
И вот всех тюрем пали двери,
Твое я вижу торжество.

Ты в праздник так же величава,
Как прежде в рабской нищете,
Когда и честь твоя и слава
Распяты были на кресте.

О вечном мире всей вселенной,
О воле, братстве и любви
Запела ты самозабвенно
Народам, гибнущим в крови.

Как солнце всходит от востока,
Так от тебя несется весть,
Что есть конец войне жестокой,
Живая правда в людях есть.

И близок день прекрасней рая,
Когда враги, когда друзья,
Как цепи, фронты разрывая,
Воскликнут: "Истина твоя!"

Как я люблю тебя, Россия,
Когда над миром твой народ
Скрижали поднял огневые,
Скрижали вечные свобод.

Ай, мой синий, васильковый да шелковый поясок!
А на этом поясочке крепко стянут узелок.

Крепко стянут да затянут милой ласковой моей -
Крепче поручней железных, крепче тягостных цепей.

Я гулял тогда на воле и ее любил, как свет.
Рано утром на прощанье завязала мне привет.

Полон силы неуемной, уезжал от милой я.
"Помни, солнце, мой любимый, я всегда, везде твоя!"

Ехал вольный, не доехал - угодил как раз в тюрьму,
Брошен в склеп зеленоватый, в ледяную полутьму.

Из углов смеются стены: "Посиди-ка тут один!"
Но, стряхнувши грусть усмешкой, им в ответ
                                приволья сын:

"Был один бы, кабы не был да со мною поясок,
А на этом поясочке да вот этот узелок.

Был один бы, каб не чуял, что любимая вот тут,
В самом сердце, где живые голоса гудят, поют.

Был один бы, каб не ведал, что тюрьма людей полна,
Что и в каменной неволе воля вольная вольна!"

Ах, мой синий, васильковый да шелковый поясок!
А на этом поясочке стянут милой узелок.

       А. А. Г[ородецкой]

           1

Прости меня, когда я грешен,
Когда преступен пред тобой,
Утешь, когда я безутешен,
Согрей улыбкой молодой.

О счастье пой, когда служу я
Твоей волшебной красоте.
В раю кружись со мной, ликуя,
И бедствуй вместе в нищете.

Делись со мной огнем и кровью,
Мечтой, и горем, и трудом.
Одной мы скованы любовью
И под одним крестом идем.

Одна звезда над нами светит,
И наши сплетены пути.
Одной тебе на целом свете
Могу я вымолвить: "Прости!"

26 января 1916

         2

О тебе, о тебе, о тебе
Я тоскую, мое ликованье.
Самой страшной отдамся судьбе,
Только б ты позабыла страданье.

Плачет небо слезами тоски,
Звон дождя по садам пролетает.
С яблонь снегом текут лепестки.
Скорбь моя, как огонь, вырастает.

Вот она охватила сады
И зарю у озер погасила,
Оборвала лучи у звезды,
У вечерней звезды белокрылой.

Ало-черным огнем озарен,
Страшен свод. Но, смеясь и сияя,
В высоте, как спасительный сон,
Ты стоишь надо мной, дорогая.

Я к тебе из томленья, из тьмы
Простираю безумные руки.
О, когда же увидимся мы
И сольемся, как в пении звуки?

О, как радостно и молодо
Под рабочим взмахом молота!
Ослепляет до слепа
Блеск крестьянского серпа,
Расцвести красно и зелено
Миру волей нашей велено.
На столетия просека
Пролегла для человека.
Серп и молот всем несут
Небывалый праздник - труд.

Настанет час, когда меня не станет,
Помчатся дни без удержу, как все.
Все то же солнце в ночь лучами грянет
И травы вспыхнут в утренней росе.

И человек, бесчисленный, как звезды,
Свой новый подвиг для меня начнет.
Но песенка, которую я создал,
В его трудах хоть искрою блеснет.

Я должен всё уразуметь,
Всё распознать и всё разведать,
Зачем нам мед, зачем нам медь,
Где пораженье, где победа.

Не подгоняет смерти плеть,
Не любопытство мучит деда.
Необходимо мне успеть
Потомкам опыт свой поведать.

Ведь умудрили тех, кто стар,
Трех войн губительных пожар,
Трех революций дерзновенье.

Мы мертвой и живой воды
Испили в годах молодых,
Чтоб знать, которая вкуснее.

Теплый запах левкоя,
Тишина и луна,
Но отрада покоя
Нам еще не дана.

Жизнь безудержно мчится
Средь затиший и бурь,
Юным счастьем лучится
И зовет на борьбу.

Если шаг свой замедлишь,
Если сдержишь полет -
Неотступен и въедлив,
Страх тебя обоймет.

Если ж крылья расправишь
Вихрям злым вопреки,
Солнцем к счастью и славе
Полетишь напрямки.

Миром оплетенные,
Туманами окутаны,
Пустыней разделенные,
Пространствами опутаны,
Во времени томительном
Несемся, обнищалые,
И в блеске освежительном
Горят нам зори алые.

Ах, если бы закатами
Заря не озаряла нас,
Всегдашними утратами
Судьба бы испугала нас.
Погасли б мы, печальные,
Стесненные ущельями,
И тьмы небес опальные
Всполохнули б весельями.

На поле, за горкой, где горка нижает,
Где красные луковки солнце сажает,
Где желтая рожь спорыньей поросла,
Пригнулась, дымится избенка седая,
Зеленые бревна, а крыша рудая,
В червонную землю давненько вросла.
Хихикает, морщится темный комочек,
В окошке убогом колдун-колдуночек,
Бородка по ветру лети, полетай.
Тю-тю вам, красавицы, девки пустые,
Скончались деньки, посиделки цветные,
Ко мне на лужайку придешь невзначай.
Приступишь тихоней: водицы напиться
Пожалуйте, дяденька, сердце стыдится...
Иди, напивайся, проси журавля.
Журавль долгоспинный, журавлик высокий,
Нагнися ко мне, окунися в истоки,
Водицы студеной пусти-ка, земля.
Бадья окунется, журавль колыхнется,
Утробушка-сердце всполохнет, забьется:
Кого-то покажет живая струя!
Курчавенький, русый, веселый, являйся,
Журавлик, качайся, скорей подымайся,
Во на тебе алая лента моя.

Золотая и немая,
Затаилась тишина.
Песням спрятанным внимая,
Я иду как в чарах сна.

Листья тихо улетают
С засыпающих ветвей.
И минуты жизни тают,
Жизни песенной моей.

Не воздух, а золото,
Жидкое золото
Пролито в мир.
Скован без молота -
Жидкого золота
Не движется мир.

Высокое озеро,
Синее озеро
Молча лежит.
Зелено-косматое,
Спячкой измятое,
В воду глядит.

Белые волосы,
Длинные волосы
Небо прядет.
Небо без голоса,
Звонкого голоса,
Молча прядет.

Должно быть, жизнь переломилась,
И полпути уж пройдено,
Все то, что было, с тем, что снилось,
Соединилося в одно.

Но словно отблеск предрассветный
На вешних маковках ракит,
Какой-то свет, едва заметный,
На жизни будущей лежит.

Ах ты, Ванечка-солдатик,
Размалиновый ты мой!
Вспоминается мне братик
Перед бунтом и тюрьмой.

Вот такой же был курносый
Сероглазый миловид,
Только глаз один раскосый
Да кругом лица обрит.

Вместе знамя подшивали,
Буквы клеили на нем.
Знали: сбудем все печали,
Только площадь перейдем.

Белошвейня мне постыла,
Переплетная - ему.
Сердце волею заныло,
Ну-ка, душу подыму!

Только почту миновали
И к собору подошли,
Серой тучей наскакали,
Словно встали из земли.

Жгли, давили, не жалели,
Вот такие же, как ты...
Прочь, солдат, с моей постели!
Память горше бедноты!

Вот такие же хлестали
Беззащитную гурьбу.
Что глаза мои видали,
Не забуду и в гробу.

Уходи, солдат проклятый!
Вон он, братик, за тобой
Смотрит, чахлый, бледноватый,
Из постели гробовой.

Жутко мне от вешней радости,
От воздушной этой сладости,
   И от звона, и от грома
      Ледолома
      На реке
   Сердце бьется налегке.

Солнце вешнее улыбчиво,
Сердце девичье узывчиво.
   Эта сладкая истома
      Незнакома
      И страшна,-
   Пала на сердце весна!

Верба, ягода пушистая,
Верба, ласковая, чистая!
   Я бы милого вспугнула,
      Хлестанула,
      Обожгла,
   В лес кружиться увела!

Я бы, встретивши кудрявого,
Из-за облака дырявого
   Вихрем волосы раздула
      И шепнула:
      "Милый, на!
   Чем тебе я не весна?"

Застрекотала птица в голых ветках.
И люди в темных, тесных клетках
На солнце, к окнам, как ростки,
От вешней тянутся тоски.

И ты, росток, стремительный и дикий,
Ты, сердце, пламенные клики
Услышав в небе над собой,
Сорвавшись, мчишься в светлый бой.

     (Деревенская)

Выступала по рыжим проталинам,
Растопляла снеги голубы,
Подошла к обнищалым завалинам,
Постучала в окошко избы:

"Выйди, девка, веселая, красная!
Затяни золотую косу,
Завопи: "Ой, весна, ой, прекрасная,
Наведи на лицо мне красу!""

И выходит немытая, тощая:
"Ох, Белянка, Белянка, прощай!
Осерчала ты, мать Пирогощая,
Богородица-мать, не серчай!

Лупоглазую телку последнюю -
Помогай нам Никола!- продам.
За лесок, на деревню соседнюю
Поведу по весенним следам!"

    (Городская)

Вся измучилась, устала,
Мужа мертвого прибрала,
Стала у окна.
Высоко окно подвала,
Грязью стекла закидала
Ранняя весна.

Подышать весной немножко,
Поглядеть на свет в окошко:
Ноги и дома.
И, по лужам разливаясь,
Задыхается, срываясь,
Алая кайма.

Ноют руки молодые,
Виснут слезы горевые,
Темнота от мук.
Торжествует, нагло четок,
Конок стук и стук пролеток,
Деревянный стук.

Беспредельна даль поляны.
Реет, веет стог румяный,
Дионисом осиянный.

И взывает древле-дико
Ярость солнечного лика,
Ярость пламенного крика:

В хороводы, в хороводы,
О, соборуйтесь, народы,
Звезды, звери, горы, воды!

Вздымем голос хороводный
И осеем свод бесплодный
Цветом радости народной.

Древний хаос потревожим,
Космос скованный низложим,-
Мы ведь можем, можем, можем!

Только пламенней желанья,
Только ярче ликованья,-
Расколдуем мирозданье!

И предвечности далекой
Завопит огонь безокой
Над толпою тайноокой,

И заплещет хаос пенный,
Возвращенный и бессменный,
Вырываясь из вселенной.

Я полюбил тебя в янтарный день,
   Когда, лазурью светозарной
   Рожденная, сочилась лень
   Из каждой ветки благодарной.

Белело тело, белое, как хмель
   Кипучих волн озерных.
   Тянул, смеясь, веселый Лель
   Лучи волосьев черных.

И сам Ярила пышно увенчал
   Концы волос зеленой кроной
   И, заплетая, разметал
   В цвету лазурном цвет зеленый.