Русская народная сказка
Иван меньшой-разумом большой
Жили-были старик со старухой. Старик птицу да зверя промышлял — тем и кормились. Много годов они прожили, а добра не нажили. Тужит старуха, сетует:
— Век свой промаялись, сладко не едали, не пивали, цветного платья не нашивали и детей у нас нету, кто нашу старость покоить станет?
— Не горюй, старуха, — утешал старик, — пока руки гнутся да ноги носят, сыты будем, а вперед не станем загадывать. С тем старик и ушел на охоту.
Ходил, ходил старик по лесу с утра до вечера, не привелось ему заполевать ни птицы, ни зверя. Не хотелось без добычи домой идти, да что станешь делать? Солнышко на закате, надо домой возвращаться.
Только тронулся, как вдруг совсем рядом захлюпала крыльями и поднялась из-под куста большая птица невиданной красоты. Пока старик ружье прилаживал, улетела птица.
— Видно, и та не моя была.
Заглянул под куст, откуда птица поднялась, а там в гнезде тридцать три яйца.
— Попользуюсь хоть этим добром.
Подтянул кушак, уложил все тридцать три яйца за пазуху и пошел домой.
Шел да шел, стал у него кушак слабнуть. И стали яйца из-за пазухи одно за другим выпадать.
Как яйцо выпадет, так молодец выскочит. Как яйцо выпадет, так молодец выскочит. Тридцать два яйца выпали, тридцать два молодца выскочили.
В то время старик кушак подтянул, и осталось тридцать третье яйцо за пазухой. Сам оглянулся — и глазам не верит: идут следом тридцать два молодца. Все в одно лицо, рост в рост, волос в волос. И заговорили все в один голос:
— Коли сумел нас найти — ты теперь нам отец, а мы твои дети, веди нас домой.
"Не было у нас со старухой никого, — думает старик, — а тут сразу тридцать два сына".
Пришли домой, старик говорит:
— Все ты, старуха, горевала да плакала, что детей нету. Вот тебе тридцать два сына, тридцать два молодца. Собирай на стол да корми ребят.
И рассказал ей, как детей нашел.
Старуха стоит, слова вымолвить не может. Постояла, постояла, руками всплеснула и кинулась стол накрывать. А старик кушак распоясал, стал кафтан снимать, выпало из-за пазухи тридцать третье яйцо, выскочил тридцать третий молодец.
— Ты откуда взялся?
— Я тоже твой сын, Иван меньшой.
Вспомнил старик:
— А и правда, ведь было в гнезде тридцать три яйца. Садись, Иван меньшой, ужинать.
Не успели тридцать три молодца за стол сесть, как все старухины запасы съели и вышли из-за стола ни сыты, ни голодны. Ночь переночевали. Поутру говорит Иван меньшой:
— Сумел ты, отец, нас найти, сумей и работу дать.
— Да какую я, ребятушки, работу дам? Мы со старухой не сеем, не пашем, ни сохи, ни лошади — никакого обзаведения у нас нету.
— Ну, на нет и суда нет, — отвечает Иван меньшой, — пойдем в люди работу искать. Ты, отец, в кузницу поди, закажи тридцать три косы.
Покуда старик в кузнице был, косы ковал, Иван меньшой с братьями сделали тридцать три окосья да тридцать три граблей.
Отец воротился из кузницы. Иван меньшой роздал братьям косы да грабли.
— Пойдем на работу наниматься. Денег заработаем, станем свое хозяйство заводить да отца с матерью покоить.
Простились братья с родителями и отправились в путь-дорогу. Шли они близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли, показался впереди большой город. Едет из того города царский дворецкий. Поравнялся с ними и спрашивает:
— Эй, молодцы, с работы вы или на работу? Коли на работу, пойдем со мной, дело дам.
— Что у тебя за дело? — спрашивает Иван меньшой.
— Дело нехитрое, — отвечает дворецкий, — надо траву на царских заповедных лугах выкосить, высушить, в копны сгрести да в стога сметать. Кто тут у вас за старшего?
Все молчат. Вышел Иван меньшой:
— Веди, показывай работу.
Привел их дворецкий на царские заповедные луга.
— Управитесь ли в три недели?
Ответил Иван меньшой:
— Вёдро постоит, и в три дня справимся.
Обрадовался дворецкий:
— Приступайте, молодцы, к делу! Платой не обижу, а харчи, какие надо, такие и стану давать.
Иван меньшой говорит:
— Изжарь нам только тридцать три быка, вина поставь тридцать три ведра да хлеба дай по калачику на брата, и больше нам ничего не надо.
Царский дворецкий уехал. Братья косы наточили и так принялись помахивать, только свист стоит. Пошло дело споро: к вечеру всю траву скосили. Тем временем из царской поварни привезли тридцать три быка жареных, тридцать три калачика хлеба да тридцать три ведра зелена вина. Братья по полведра вина выпили, по полкалачика да по полбыка съели и повалились отдыхать.
На другой день, как только солнышко обогрело, стали траву сушить да в копны сгребать, а к вечеру все сено в стога посметали. Опять по полведра вина выпили, по полкалачика да по полбыка съели. Послал Иван меньшой одного брата на царский двор:
— Скажи, пусть идут работу принимать.
Воротился брат, за ним дворецкий идет, а вслед и сам царь приехал на заповедные луга. Стога царь пересчитал, по лугам походил — нигде стоячей травинки не нашел и говорит:
— Ну, ребятушки, сумели вы скоро и хорошо мои заповедные луга выкосить, траву высушить да сено в стога сметать, за это хвалю и сверх всего жалую сто рублей денег да бочку сороковку вина. А теперь сумейте сено устеречь. Повадился кто-то каждый год на этих лугах сено поедать, и никак того вора уследить не можем. Иван меньшой говорит:
— Отпусти, царское величество, моих братьев домой, а сено я один стану караулить.
Царь перечить не стал. Братья пошли на царский двор, деньги получили, выпили винца, поужинали и отправились домой.
Иван меньшой воротился на царские заповедные луга. По ночам не спит, сено караулит, а днем на царскую поварню пить, есть ходит, там и отдыхает.
Осень пришла, стали ночи долгие да темные. Ивам меньшой с вечера на стог забрался, в сено зарылся, лежит, не спит. В самую полночь вдруг все кругом осветилось, будто солнышко засияло. Вскинул Иван меньшой глаза и видит: выскочила из моря кобылица-златогривица и кинулась прямо к стогу. Кобылица бежит, под ней земля дрожит, золотая грива развевается, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым столбом валит.
Прибежала и стала сено поедать. Караульный изловчился, вскочил ей на спину. Кинулась кобылица-златогривица прочь от сена и понеслась по царским заповедным лугам. Сидит Иван меньшой, левой рукой за гриву держится, а в правой ременная плеть у него. Той плетью кобылицу-златогривицу бьет и правит во мхи да в болота.
Носилась, носилась она по мхам, по болотам, по брюхо в топи увязла и остановилась, заговорила:
— Ну, Иван меньшой, умел ты меня поймать, умел на мне усидеть да умел и укротить. Не бей меня, не мучь больше, стану тебе верно служить.
Привел ее Иван меньшой на царский двор, запер в конюшню, а сам пошел на поварню, спать повалился. На другой день говорит царю:
— Ваше царское величество, я узнал, кто на твоих заповедных лугах сено поедал и вора изловил. Пойдем, погляди.
Увидал царь кобылицу-златогривицу, обрадовался:
— Ну, Иван, хоть ты и меньшой, да разумом большой. А за верную службу жалую тебя старшим конюхом.
С той поры и прозвали молодца: Иван меньшой-разумом большой.
Заступил он на царскую конюшню. Ночей не спит — коней холит. Стали царские кони гладкие, шерсть как шелк блестит, гривы да хвосты расчесанные, пушистые: любо-дорого посмотреть.
Царь за то хвалит, не нахвалится.
— Молодец, Иван меньшой-разумом большой, эдакого конюха у меня век не бывало.
А старым конюхам завидно:
— Поставили над нами мужика — деревенщину. Ему ли на царской конюшне старшим быть?
И стали худое замышлять. А Иван меньшой-разумом большой свое дело правит, беды над собой не чует.
В ту пору забрел на царский двор старый ярыга, кабацкий дух, просит конюхов:
— Поднесите, ребятушки, опохмелиться, со вчерашнего голова болит. Я за это вас на ум наставлю, научу, как старшего конюха извести.
Конюхи с радостью поднесли стаканчик винца. Опохмелился ярыга и заговорил:
— Нашему царю до смерти охота достать гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна. Много добрых молодцев ездило волей, а больше того — неволей, те диковины добывать, да никто назад не воротился. Вот и скажите царю: хвалился-де Иван меньшой-разумом большой, будто это дело ему нипочем сделать. Царь его пошлет, а назад он не воротится.
Конюхи ярыгу поблагодарили, поднесли ему еще стаканчик винца и пошли к царскому красному крыльцу, стоят под окнами, переговариваются. Царь их увидал, вышел из покоев и спрашивает:
— О чем, молодцы, разговариваете, чего вам надо?
— Да вот, царь-государь, старший конюх Иван меньшой-разумом большой похваляется: "Знаю я, как достать гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна". Мы тут и спорим: кто скажет — достанет, а кто говорит, что он пустым хвалится.
Как услыхал царь такие речи, весь с лица сменился. Руки, ноги дрожат, сам думает: "Как бы мне эти редкости заполучить, все бы цари стали мне завидовать. Сколько народу посылал, никто назад не воротился".
И в ту же минуту приказал старшего конюха кликнуть. Увидал его и сразу кричит:
— Не мешкай, поезжай, привези гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна.
Отвечает Иван меньшой-разумом большой:
— Да что ты, ваше царское величество, я про них и слыхом не слыхал! Куда я поеду?
Царь рассердился, ногой топнул:
— Ты что тут вздумал разговоры разговаривать, моему царскому слову супротивиться! Коли достанешь, награжу, а не достанешь, на себя пеняй: голова твоя с плеч.
Пошел Иван меньшой-разумом большой от царя невесел, буйную голову повесил. Стал седлать кобылицу-златогривицу. Она спрашивает:
— Что, хозяин, не весел, печальный, или беда приключилась?
— Как же мне веселому быть? Царь велел добыть гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна, а я про них и слыхом не слыхал.
— Ну, то небольшая беда, — говорит кобылица-златогривица, — садись да поедем к бабе-ягишне, узнаем, где добывать те диковины.
Новое на сайте:
