Август 2023 года

Константин АРБЕНИН

Весьма средние суперспособности

(Письмо, найденное в интернете)

Здравствуй, дорогой мой читатель! Меня зовут профессор Вратарёв, и ты, конечно, никогда обо мне не слышал. И тем не менее я человек очень известный — говорю это без ложной скромности. Наверное, ты хочешь спросить у меня: чем же это я так знаменит? Дело в том, что полтора года назад я получил Нобелевскую премию за научное открытие, над которым я и моя лаборатория работали много лет. Если рассказывать очень коротко о сути этого открытия, то можно описать её так: я сформулировал принцип, благодаря которому удалось наладить связь между прошлым и настоящим. Нет, я не изобрёл машину времени, до этого ещё далеко, но вот обмениваться электронными письмами с теми, кто живёт в другом времени, в котором уже есть интернет, мы научились — и это огромный прорыв, это то, благодаря чему человеческая жизнь меняется прямо на моих глазах. Теперь я могу из своего времени написать письмо тебе, мой дорогой читатель, — в твоё время. Да, ты правильно понял: я живу в будущем. Точнее говоря, для меня это самое обычное настоящее, но относительно того времени, в котором живёшь ты, в котором читаешь сейчас эти строки, это будущее. Я пишу тебе из будущего. Я понимаю, что тебе трудно поверить в такое, но это именно так.

Я хочу поделиться с тобой важным опытом и рассказать историю о том, с чего началось моё увлечение наукой, благодаря чему я пришёл к своему открытию. А началось всё с вещей совсем простых, повседневных. Итак, по порядку.

Моё отрочество пришлось на тридцатые годы XXI века. Получается, что мы с тобой довольно близкие соседи во времени. В 2032 году я учился в шестом классе средней школы в городе Петербурге. Учился так себе: не двоечник, но и не отличник. Способности у меня были хорошие, но я ими пренебрегал и урокам предпочитал всякие развлечения: компьютерные игры, сериалы, комиксы. Именно в том году в обиходе появились так называемые джи-фрески. Это такая развлекательная вещица, которая похожа одновременно на электронную книгу, журнал комиксов и компьютерную игру. Иными словами, джи-фреска - это объёмный и интерактивный комикс, который оживает во время его чтения. Каждая картинка в нём активна, изображение движется, его можно увеличить, повернуть, внимательно рассмотреть детали, а можно и вступить в диалог с персонажами: ты задаёшь им вопросы — они отвечают. Всё это вшито в одну тонкую пластину наподобие электронной книги или компакт-диска.

Едва появившись в продаже, джи-фрески приобрели огромную, просто-таки сумасшедшую популярность. Они стали самым модным гаджетом и самым востребованным явлением массовой культуры. На улице, в транспорте, в ма газинах — всюду было полно людей с фресками. Отсмотренными выпусками обменивались, перепродавали их через интернет-магазины, дарили друзьям. Бум продолжался года полтора, а потом, как это всегда бывает с новым модным изобретением, популярность постепенно пошла на спад. Сейчас, когда я пишу тебе это письмо, фрески уже считаются пережитком прошлого и хранятся у некоторых людей исключительно в качестве ностальгических артефактов, приятных воспоминаний о юности.

У меня был свой фаворит в мире фресок — комикс-сериал Самсона Лакерузо «Грэгор-22». Его Грэгор Фингербой был потрясающим персонажем! Он не просто обладал суперспособностью, как многие герои комиксов до него, — чудесными свойствами обладал каждый его палец! Один из его пальцев мог открыть любой замок; из другого Грэгор стрелял, как из пистолета; следующим он мог написать самую сложную компьютерную программу и подобрать любой пароль; ещё один палец высекал огонь наподобие зажигалки... Всего я сейчас и не припомню. И что ещё удивительно — пальцев у него было 22! Десять — на руках, десять — на ногах, а кроме того, имелись у Грэгора два потайных пальца, о расположении которых никто не знал. Именно эти дополнительные пальцы и обеспечивали ему победу в схватке с любым, даже самым коварным противником. Поэтому и звали его Грэгор-22, то есть двадцатидвухпалый!

Во вселенной Лакерузо было много ещё всяких любопытных персонажей, но по Грэгору я просто сходил с ума. Я покупал все фрески про него, никому их не дарил и ни на что не обменивал, держал на отдельной полке и периодически пересматривал, снова и снова вступая в диалог с любимым героем.

Помню это как сейчас. Осенью тридцать второго года Самсон Лакерузо выпустил семнадцатую фреску о Грэгоре. Она называлась «Крышесносные погони по вторникам» и стоила всех денег, которые я скопил за лето. Но я, не задумываясь о цене, приобрёл лицензионный экземпляр в первый же день продаж и, прогуляв школу, принялся за чтение.

Вот тут-то и произошло событие, на первый взгляд обыденное и несерьёзное, но повернувшее всю мою жизнь и ставшее судьбоносным. Я вовсю наслаждался стремительностью сюжета и необычностью героев, когда вдруг на самом захватывающем месте изображение поблёкло, зависло и на экране появилось окно с объявлением. В нём говорилось, что продолжение будет доступно для пользователя только после того, как он прочитает три главы литературного произведения из школьной программы, на выбор. И далее шли три названия, которые смутно были мне знакомы — по урокам родной литературы, так редко мной посещаемым. Прочитав это требование, я слегка обалдел. Это было нарушением всех прав потребителя, это был шантаж, это ни в какие ворота не лезло! Я даже подумал было, что это шутка. Стал водить пальцем по экрану, нажимать на сброс и перезагрузку — ничто не помогало! Только мерцало в углу экрана изображение зрачка — символ датчика, сканирующего чтение. Издатели просто издевались надо мной, не оставляя мне никакой лазейки. Тогда я зашёл в интернет и забил в поисковик вопрос: как обойти во фресках требования читать всякую ерунду? Похоже, я был одним из первых, кто столкнулся с такой проблемой. А может, мне продали бракованный экземпляр?

Я тогда ещё не знал, что это была самая новая разработка издательства «Мысль и Форма», которая позже войдёт и в историю маркетинга, и в историю культуры. Уже через месяц начнутся судебные процессы потребителей против фресок Лакерузо, и продлятся они больше трёх лет, а пока... Пока миллионы читателей на всей планете в эти минуты так же, как я, бились в истерике от невозможности узнать продолжение любимой истории. Я не мог есть, не мог спать, я переписывался в чатах и отсылал запросы в техподдержку издательства, выясняя, как можно обойти эту загвоздку, но все мои попытки были тщетны. Завсегдатаи чатов городили какую-то чушь, казавшуюся им остроумной, а техподдержка советовала поступить согласно инструкции и выполнить требования фрески. Наконец я успокоился, взял себя в руки. Мне так хотелось продолжить чтение, что я решился на невообразимое — я нажал кнопку подтверждения и выбрал одно из предлагавшихся произведений школьной программы. Я решил быстро прочитать эти три проклятые главы и вернуться к своему драгоценному Грэгору-22. Почти наобум я выбрал роман под названием «Отцы и дети».

Я осилил три главы романа не без труда, но, надо отметить, это оказалось вовсе не так уж страшно и скучно, как я предполагал. Едва закончилась третья глава, фреска впустила меня в родную вселенную Лакерузо, и я с лёгкой душой продолжил просмотр комикса. Но счастье моё продолжалось недолго. Через несколько эпизодов история повторилась: снова выскочили окно и сканирующий зрачок, и фреска потребовала прочитать ещё три главы «Отцов и детей», теперь уже без выбора. Я немного поупирался, попсиховал, но в итоге пришлось согласиться и на эти условия. А что оставалось делать!

И на этот раз облегчение было временным — чёртово окно продолжало выскакивать через каждые три эпизода фрески. Такие скачки с препятствиями продолжались двое суток. Сначала всё это меня жутко злило и раздражало, но потом наступила, видимо, стадия принятия, и я лишь тяжело вздыхал, приступая к чтению очередных глав «Отцов и детей». И в итоге, досмотрев семнадцатый комикс о Грэгоре Фингербое, я дочитал и роман Тургенева.

И странное ощущение сложилось у меня после этого. Я стеснялся признаться себе, но судьба Евгения Базарова тронула меня больше, чем история обожаемого супергероя. С Грэгором ничего нового в новом комиксе не произошло: он победил очередных своих врагов, обманул всех негодяев, спас очередную симпатичную девушку и остался при своём, нацелившись на следующий том фрески. А вот с Базаровым мне пришлось распрощаться навсегда: планов своих он не осуществил, с любовью у него не сложилось, а в конце романа он вообще умер, и никакого продолжения не предполагалось. На душе моей стало от этого немножко неуютно и больно. Наверное, за время чтения я сблизился с Базаровым, он стал мне дорог, и хотя поначалу бесил своими резкими суждениями и менторскими замашками, но к финалу я стал его понимать, он открылся для меня с других своих сторон и... И только я проникся к нему симпатией, как он заболел и умер. Это было несправедливо. Это было неправильно. Я несколько дней ходил и думал об этом. Я думал о том, что Самсон Лакерузо никогда бы не поступил так со своим главным героем, что по сравнению с ним этот Тургенев — никакой не писатель, а дилетант и мошенник, не уважающий чувства своих читателей. И чем больше я так думал, тем сильнее у меня щемило сердце: смерть Евгения Базарова я почему-то переживал как собственное своё горе...

Пока я разбирался с новыми своими ощущениями, «Мысль и Форма» выпустило восемнадцатую серию Грэгора. Я купил её с некоторой опаской — история с нововведением набирала обороты, в адрес издательства сыпались проклятия со всех уголков интернета, от юных читателей всего мира, но издательство продолжало стоять на своём и политику свою менять не собиралось. В новой фреске окно с требованием обязательного чтения появилось уже после второго эпизода. Теперь это был такой своеобразный пароль, дополнительная цена: хочешь продолжения истории — читай школьную программу. (Уже в зрелом возрасте я узнал, что это была глобальная стратегическая схема, разработанная книгоиздателями совместно с лучшими педагогами-словесниками.) На этот раз я выбрал комедию Гоголя «Ревизор». С её чтением вообще не возникло никаких проблем, ведь пьеса очень похожа на комикс, только без картинок — читаешь реплики и представляешь себе произносящих их персонажей. Оказалось, что это очень развивает воображение и тренирует абстрактное мышление. И я так увлёкся, что, когда с Гоголя мне приходилось переключаться на Лакерузо, рисунки казались мне излишними, мешали. И ещё я отметил, что реплики в «Ревизоре» были более остроумными и содержательными, чем баблы в «Грэгоре». В общем, со мной стало происходить что-то странное...

Когда я рассказал одноклассникам, что прочёл «Отцов и детей» и «Ревизора», меня подняли на смех. Больше всех потешался Славка Мокрый — он не мог в это поверить! Я, конечно, обиделся, но любопытство было сильнее обиды, и я стал выяснять, каким же образом мои приятели обошли блокировку. И выяснилось, что большинство просто не стали досматривать фреску, переключились на другие комиксы, ещё не подпорченные нововведением, кто-то раздобыл пиратскую взломанную копию без всяких всплывающих окон, а Славка — так тот вообще собственноручно написал специальную программу, которая обманывала фреску и перескакивала через эти преграды.

— Ну ты, старик, даёшь! — хохотал Славка. — Ты что, не мог чего-нибудь придумать? Спросил бы меня! Ты что, правда прочитал этот скучный текст этого скучного Чехова?!

— Во-первых, не Чехова, а Тургенева, — защищался я. — Во-вторых, это не текст, а художественное произведение, роман.

— Роман! — Славка скроил такую издевательскую гримасу, что мне стало обидно уже не столько за себя, сколько за «Отцов и детей».

— И в-третьих, — добавил я весомо, — мне совсем не было скучно. И история очень жизненная, и за героев переживаешь, и вообще... Они все там, как мы, — обычные самые люди. И говорят по-человечески, как мы с тобой.

Славка не верил, совершенно не хотел со мной соглашаться. Думал, что я просто пытаюсь найти какое-то оправдание своей непрактичности. И вдруг я нашёл, что предъявить ему в доказательство моей искренности.

— Помнишь, ты рассказывал анекдот про врача? Как он спрашивает: «Больной перед смертью икал?»

— Помню, конечно, — согласился Славка, не понимая, к чему я клоню. — «Больной перед смертью икал?» — «Икал». — «Очень хорошо!» — Славка захохотал. — Этот?

— Ну да, — кивнул я. — Так вот, этот анекдот — из «Отцов и детей». Он есть в книжке.

Славка на секунду смутился, но тут же махнул рукой.

— Да ладно! — он снова заулыбался. — Это современный анекдот. Из интернета.

— А вот и нет, — настаивал я. — Это старый анекдот.

— Ты хочешь сказать, что этот анекдот придумал Тургенев? — занервничал Славка.

— Тургенев, его, конечно, не придумал, а просто взял из жизни, — объяснил я как можно спокойнее. — Представь себе, но во времена Тургенева жили такие же люди, как мы, и даже анекдоты друг другу рассказывали те же самые.

Славка снова махнул рукой — мол, это ничего не доказывает.

— Я, старик, комиксы смотрю не для того, чтобы увидеть таких же, как в жизни, чудаков, — объяснил он с раздражением. — Мне потому и интересно, что в комиксах совсем другой мир, другие правила, что там всякие чудеса и суперспособности. Какие у Хлестакова суперспособности? Никаких!

— Ну не скажи! — На этот раз завёлся я и уже хотел было развить мысль о суперспособностях Хлестакова (мне было что сказать), но Славка не стал меня слушать.

Он так и остался при своём мнении, хотя искорка сомнения в его глазах промелькнула. Мне показалось, что он с каким-то затаённым испугом прервал беседу, будто бы побоялся, что я его смогу убедить.

После этого разговора я прямо разозлился на Славку. Он, видимо, это почувствовал и через пару дней решил помириться и прислал мне архив с программкой — той самой, для взлома фресок Лакерузо. Но я назло ему решил, что не буду пользоваться этим пиратским инструментом, а продолжу читать то, что мне предложит издательство. Из принципа.

И поэтому девятнадцатую фреску о Грэгоре Фингербое я читал параллельно с «Капитанской дочкой». Я уже принципиально не пытался как-то обойти навязанную схему, читал с интересом и даже находил в романе Пушкина много того, что мне нравилось. Главный его герой, Гринёв, был мой ровесник, и к тому же звали его, как и меня звали домашние, Петрушей. Это было приятно. Я невольно сравнивал себя с ним и пытался найти общие черты. И, надо сказать, находил: между нами было гораздо больше общего, чем между мной и Грэгором Фингербоем!

Двадцатую, юбилейную, фреску, я ждал с таким нетерпением, с каким не ждал предыдущие. Но, к своему удивлению, я понял, что жду её не ради Грэгора-22, а ради того, чтобы почитать ещё что-нибудь из классики! Не то чтобы я перестал любить Фингербоя, но в моём к нему отношении явно что-то изменилось. Если раньше я мечтал быть как он, представлял, что я буду делать, если однажды вдруг обнаружу суперспособности хотя бы в одном своём пальце, то теперь прежние мечты стали казаться мне детскими глупостями. Я уже знал, что никогда никаких суперспособностей не будет ни у меня, ни у моих пальцев. А вот научиться делать своими пальцами, своими руками что-то дельное, полезное — как, например, Евгений Базаров — я вполне мог. И мне захотелось быть... ну если не похожим на Базарова, то, во всяком случае, научиться размышлять и действовать, приносить пользу окружающим людям, помогать близким — как герои прочитанных мной произведений. И когда я осознал это, я перестал тратить деньги на новые фрески и стал скачивать классические повести и романы с сайтов, где они лежали в свободном доступе. Я увлёкся, втянулся, я страшно полюбил это занятие — читать. Прочитав довольно много книг русских писателей, я принялся за переводную литературу, за зарубежных классиков, потом за современных авторов... Я упивался, я тонул в этом огромном океане нескончаемой человеческой мысли, я наслаждался. И чем больше я узнавал, тем больше мне хотелось узнать, чем больше черпал из этого океана, тем сильнее становилась моя приятная жажда. Сэкономленные на фресках деньги я принялся тратить на покупку учебных программ и курсов лекций по литературоведению, а потом и по другим дисциплинам: по философии, истории, социологии, естественным наукам. И всё это оказалось не менее, а в большинстве случаев даже более интересным и познавательным, чем комиксы про многопалого Грэгора. С каждым курсом, с каждой лекцией, с каждой новой книгой я как будто бы открывал для себя ещё один мир. В моём сознании стала возникать целая вселенная, и вовсе не вселенная Лакерузо, а реальная Вселенная, частью которой была наша планета Земля, и даже я сам был её частью! Тайн, загадок и приключений было в ней не меньше, чем в вымышленных вселенных джи-фресок. Но это были тайны настоящие, не выдуманные, и при желании можно было каждую из них исследовать, а может быть, даже и разгадать, подобрать к ней ключ. Ощущение было захватывающее. Постепенно получение новой информации, новых знаний
стало главным моим увлечением. О комиксах я просто-напросто забыл. Окончив школу с очень приличными отметками, я легко поступил в Универсальную Академию и получил высшее образование: сначала одно, потом ещё одно, досконально изучил прикладную философию, потом занялся пространственно-временной логистикой, фрактальной топонометрией, углубился в проблемы фиксации нестабильных порталов... И вот таким образом двадцатидвухпалый Грэгор Фингербой довёл меня до собственной научной лаборатории, Теории Межвременных Сообщений и наконец — Нобелевской премии. И это ещё далеко не конец моей карьеры, ведь у меня есть ещё несколько перспективных разработок... Кстати, программное обеспечение для нашей лаборатории создаёт мой бывший одноклассник, а ныне доктор программирования Ярослав Мокроусов. Тогда, после нашего разговора на повышенных тонах, он, Славка Мокрый, решил проверить, действительно ли в «Отцах и детях» есть тот анекдот или я его обманул. Хотел меня подловить и обвинить в подлоге. И случайно прочитал весь роман. И ему понравилось. Он долго мне не хотел в этом признаваться, на людях продолжал поддевать меня и высмеивать, пока однажды вдруг не решил сдаться и рассказал мне всё как было. Он, оказывается, тоже полюбил классику, прочитал чуть ли не больше меня и в один прекрасный день понял, что стесняться этого не стоит. И даже поблагодарил меня за то, что всё так получилось. Но я уверил его, что благодарить надо не меня, а Самсона Лакерузо и издательство «Мысль и Форма» — ведь мы со Славкой далеко не единственные люди, которые именно таким образом приобрели суперспособности. Славка однажды мне так и сказал:

— Знаешь, старик, чтобы обладать суперспособностями, совсем не обязательно быть супергероем. Ну скажи честно: разве ребята из нашей лаборатории хуже какого-нибудь Грэгора Фингербоя?

Потом он задумался и добавил со вздохом:

— А вообще-то, Петруша, если судить по большому счёту, то супеспособности у нас с тобой весьма средние.

И я с ним согласился. Потому что встречали мы в своей среде людей такого творческого полёта, такой остроты мысли, что нам до них ого-го как далеко.

Мы со Славкой до сих пор делимся своими читательскими открытиями, потому что мы и сейчас заядлые читатели и всегда находим время для новых книг. Часто спорим, потому что я больше люблю Чехова, а он — Толстого, я — Воннегута, а он — братьев Стругацких...

А ты, дорогой мой друг из другого времени, читал ли когда-нибудь книги? Есть ли у тебя любимые произведения? Что у вас ценят больше — науку или искусство? Как часто у вас в классе проводят тесты на IQ? Кто твой любимый учёный и какую научную дисциплину ты считаешь самой перспективной? В общем, пиши обо всём — нам здесь, в недалёком будущем, очень интересно знать про ваше время как можно больше.

Ты хочешь спросить, куда писать? Это просто. Если ты догадаешься, какой ник я использую в интернете, то сможешь найти мои странички в ваших соцсетях и послать мне весточку сюда, в будущее. Теперь это возможно. Я надеюсь на твою сообразительность и жду.

Твой специальный корреспондент в будущем Пётр Вратарёв

25.10.2064

Константин Арбенин		Художник Александр Яковлев
Страничка автора		Страничка художника