Ноябрь-декабрь 2003 года

Власть книг и рассказчик историй

Сегодня в программе нашей рубрики — открытие. Открытие замечательного писателя и открытие новых книг. Если вы не познакомитесь с этим автором сейчас и не прочтете его произведения, то можете опоздать на всю жизнь. Итак... Даниэль Пеннак — самый читаемый современный французский писатель, школьный учитель литературы в городе Суассон недалеко от Парижа и — "страстный читатель", как он говорит о себе сам. Автор книг для взрослых и для детей. Его произведения переведены на 30 языков мира и удостоены многочисленных литературных премий. А недавно в России в переводе Натальи Шаховской появились две его книги для детей о настоящей дружбе — "Собака Пёс" и "Глаз волка", книги, способные стать любимыми на всю жизнь. Очень рекомендуем вам их прочесть. А сейчас — разговор с Даниэлем Пеннаком.

— Как бы Вы определили самого себя?

— Многие думают, что писатель — это очень умный человек, который знает ответы на все вопросы. Боюсь, что это не так. Писатель, по-моему, больше похож на художника. Он рисует воображаемые картинки, воплощает мысль в образах. Поэтому я определяю себя просто как рассказчика историй.

— Выживет ли книга в век новых технологий?

— Книга — это путешествие в воображение, которое переходит от знака к смыслу в тот момент, когда мы обучаемся читать. Книге ничто не грозит. В ней заключена большая сила. И я даже думаю, что открытие такого слова, как "мама" (когда вдруг буквы становятся чем-то личным), оказывает такое воздействие, от которого мы не можем опомниться всю жизнь.

— Вы преподаете язык и литературу. Может быть, есть рецепт, как помирить детей с книгами?

— Я пытаюсь делать это в классе, читая романы вслух, говоря о литературе, "рассказывая истории". Проблема не в безграмотности и не в потере вкуса к чтению, а в том, что многим из вас, ребята, не с кем поговорить. Мы живем в замкнутых коробках, где возникают группы подростков, говорящих "на языке узнавания" (слэнге). Это даже не язык, а способ выражения. Единственное место, куда могут пойти подростки — магазин. В нем сидит кассирша, с которой можно говорить исключительно цифрами. Моя задача — научить детей читать и писать, потом — разговаривать. "Разговаривать" — значит уметь себя вести, общаться, принимать во внимание наличие собеседника. Это огромный труд. Каждый сентябрь мне нужно войти в класс и остаться одному перед 35-ю личностями, каждую из которых нужно принимать во внимание отдельно. Педагог должен быть внимательным, терпеливым, бескорыстным, не заниматься исключительно "хорошими" учениками. Это то, что, по-моему, называется уважением.

— А что значит "быть бескорыстным"?

— Обычно учителя ведут себя как ростовщики: сегодня вечером я тебе дам урок, а ты должен рассказать мне его завтра. Привычка к труду, наверное, появится, но хочется, чтобы от урока осталось что-то еще. В одном своем классе из 6 часов французского в неделю я оставлял 2 часа, чтобы просто поговорить о литературе и почитать вслух отрывки из романов. Вне программы и без какого-либо требования отдачи. Я мечтаю подготовить из своих учеников читателей. Как правило, все ученики к концу года открывают для себя книгу или автора, затем другие книги любимого автора, других авторов... И возникает любовь. Но такой способ воспитания действует только на примере и только бескорыстно. Убежден: литература поражает нас однажды и навсегда.

— Ваши герои — реальные люди?

— Школьный класс для писателя — это неиссякаемый источник образцов персонажей и семей. Мои дети — это 3500 чужих детей со своими характерами, бытом, историями. Самое удивительное в литературе, что наиболее невероятными лицами и событиями оказываются именно те, что берутся из реальной, повседневной жизни. Если бы я это выдумал, мне бы просто никто не поверил.

— Ваши жизненные идеалы?

— В жизни я не нашел ничего привлекательнее, чем любовь, дружба и чувство в целом. Только это и стоит пережить в жизни, и это придает смысл всему остальному. Но об этом очень трудно говорить, потому что мы живем в мире, где слова о том, что кто-то слишком умен, чтобы иметь сердце, являются комплиментом, а слова о том, что кто-то слишком сердечен, чтобы быть умным оскорблением. А ведь чувства — огромная сила! Поэтому, наверное, к чувству относятся с подозрением. И чувства, и любовь — величайший источник анархии, не подчиняющийся никаким "системам" — ни политике, ни экономике. Чувство в его первозданном виде может возникнуть везде и в любых обстоятельствах, и при этом устроить грандиозный беспорядок в любой "системе".

— Не боитесь ли Вы, что прогресс убьет воображение?

— Воображение жизненно необходимо человеку. Литература в обществе играет ту же роль, что сны — для каждого человека отдельно. Мечта необходима даже для животных. Я думаю, что художник, с этой точки зрения, выполняет для общества функцию бескорыстную, терапевтическую и нерентабельную (думаю, современные дети хорошо понимают это слово). Только безумие художника (его воображение, его мечта) вылечивает нас от нашего безумия. Поэтому — мечтайте, сочиняйте, придумывайте, творите, а главное — читайте, пожалуйста, читайте!

Редакция журнала «Костер» благодарит за предоставленный материал пресс-атташе Генерального Консульства Франции в Санкт-Петербурге госпожу Изабель Тураншо, а также госпожу Анн Рапен, главного редактора журнала "Label France".

Пес поднял голову. Он сидел между лапами Лохматого. Оба, не отводя взгляда, смотрели на ворота, распахнутые в кровавый закат. Но появился не черный фургон. Совсем другое. Три человека. Какой-то здоровенный тип, красный, как рак, в шортах и в бешенстве. Очень тощая дама, бледная, как репа, в шляпе с цветочками и в бешенстве. И между ними существо, диковиннее которого Пес в жизни не видал: маленькая девочка... ну, то есть, совсем маленькая. Рыжие, прямые, как тростинки, волосы, из-за которых ее голова была как маленькое солнце. Крохотные стиснутые кулачки. И огромный разинутый рот, из которого несся вопль:
— ХОЧУ СОБАКУ!!!" ("Собака Пес")

"Никого. Только мальчик. И волк с голубой шерстью. "Хочешь на меня смотреть? Ладно же! Я тоже буду на тебя смотреть! Вот и посмотрим..." Но кое-что смущает волка. Дурацкая загвоздка. У него только один глаз, а у мальчика два. И вот волк не знает, в какой глаз мальчика упереться взглядом. Он в замешательстве. Его единственный глаз мечется вправо-влево, влево-вправо. А у мальчика глаза не мигают. Ни ресница не дрогнет. Волку ужасно не по себе. Отвернуться — ни за что на свете. Снова приняться шагать — и речи быть не может. В результате его глаз скачет все безумнее и безумнее. И скоро сквозь шрам на месте мертвого глаза пробивается слеза. Это не от горя, а от бессилия и ярости. И тогда мальчик делает странную вещь. Которая успокаивает волка, внушает ему доверие. Мальчик закрывает один глаз. И вот они смотрят друг на друга, глаз в глаз, в безлюдном и притихшем зоопарке, и все время, какое есть, принадлежит им". ("Глаз волка")