Октябрь 2024 года

Кристина СТРЕЛЬНИКОВА

КОШКИН ДОЖДЬ

Если дождь затянулся, кажется, что солнце больше не появится. Если ссоришься с лучшим другом, кажется, что ты с ним вовсе не дружил. Дождь никогда не закончится. Дружбу ни за что не вернуть.

Из-за чего мы поругались с Лёвкой — смешно сказать: из-за девчонки! Променять настоящую мужскую дружбу на девчонку — это нормально? Причём с Лёвкой мы друзья с первого класса, а эта Кошкина появилась в нашей жизни только в пятом. Пацаны так и говорят про нас с Лёвкой: «Между ними Кошкина пробежала».

Началось с ерунды. Даже в фильмах катастрофы начинаются с ерунды. Трещинка на асфальте, тучка в небе, разбитая чашка, и на тебе — мир в опасности.

— Кошкина, дай списать, а? — по-хорошему попросил я и потянул на себя её тетрадь. Она сидела прямо передо мной, и у нас был один вариант контрольной.

— Свои мозги надо иметь, — прошипела Кошкина и щёлкнула меня по руке линейкой.

— Ну и коза ты, Кошка! — разозлился я. А кто она после этого?

— Кто, я? Я коза? — озверела Кошкина и треснула меня «Алгеброй» по башке.

Тоже мне! Моя голова уже класса со второго натренирована учебниками разного веса и содержания. Самым убойным оружием были «Лошади в русском искусстве» и толковый словарь с картинками.

Я выхватил у Кошкиной её «Алгебру» и закинул на шкаф. Это было нетрудно: шкаф как раз за моей спиной.

Кошкина не стала прыгать за учебником. Как же, она у нас гордая! Кошкина округлила глаза, а они у неё и так огромные. Потом сощурилась. По взгляду, которым она в меня стрельнула, я понял: Кошкина объявила войну.

На перемене ко мне подошёл Лёвка.

— Это… поговорить надо.

Надо так надо. Вышли в коридор. По пути я увидел кошкинскую жёлтую линейку и с размаху ударил по её торчащему краю. Линейка разлетелась на две части.

— Придурок! — взвилась Кошкина.

— Не пищи, у тебя теперь целых две линейки! — усмехнулся я и вышел.

Лёвка барабанил пальцами по подоконнику и хмурился.

— Ты это… — промычал он, — не цепляйся больше к Маше.

— Чего? — я чуть жвачкой не поперхнулся и не сразу сообразил, кто такая Маша. — А тебе-то что до этой козы?

— Просто не цепляйся, и всё. Понял?

Я смотрел на лицо своего друга и не узнавал его. Даже веснушки на его скулах побледнели от решимости.

Мой друг Лёвка влюбился?! Да ну, не может быть! Это какая-то ошибка.

— Брось, — хлопнул я Лёвку по плечу. — Пошли в кино вечером?

— Не могу, — поджал губы Лёвка. — Занят я сегодня.

— Чем? — не отставал я.

— Ко мне это… тётка приезжает... из Алапаевска. В общем, не могу. Да и не хочу.

Так ответил Лёвка, мой лучший друг, с которым мы забили тысячу голов, замочили тысячу виртуальных монстров, посмотрели тысячу фильмов и слопали чипсов… не тысячу кэгэ, но картофельный мешок точно.

Эх, Лёвка! Мне остро захотелось дать ему в ухо. Но вместо этого я улыбнулся до ушей: я ведь тогда ещё не знал, что теряю лучшего друга.

После школы мы всегда шли домой вместе. Я подвесил рюкзак на школьный забор и ждал Лёвку. Наконец мой друг вышел на крыльцо… Но не один, а с Кошкиной! Да ещё нёс, как идиот, её розовую сумочку. Хохоча, эта парочка завернула за угол школы. Пышка, то есть Настюха Пышкина, которая ждала свою закадычную подружку Кошкину, даже рот раскрыла.

Вечером я пошёл бродить под дождём. Захотелось проветрить мозги, чтобы всё встало на свои места. Подошёл к кинотеатру. Тут я увидел знакомую фигуру. Пышкина, что ли? Точно, она. Подошла, кинулась в объяснения.

— А я Малееву жду. Уже и билеты купила, а у неё телефон не отвечает. А ты чего здесь?

— Так, ничего, мимо проходил.

Я и хотел пройти мимо в самом деле. И тут увидел Машку. Стоит возле крыльца эта коза Кошкина, перебирает блестящими копытцами. Лакированные такие копытца, на шпильках. А кто это над ней держит зонтик? Мой друг Лёвка. Изогнулся весь как лакей, смотреть противно.

Лёвка что-то нашёптывал Кошкиной на ухо и чуть ли не жмурился. У моей бабушки кот так делает: трётся о ножку стула и ждёт подачки.

Ну и Лёвка… Мой лютый друг, мой закадычный враг.

— Слушай, Пышка, — развернулся я к Пышкиной, — а пошли на сеанс вместе! Мне всё равно делать нечего.

Пышка оглядела меня оценивающим взглядом. Мне показалось, в глазах у неё со скоростью света пронеслось сразу несколько мыслей. Эти мысли мне не очень нравились, но сейчас я был готов на всё. Ну почти…

Пышкина быстренько огляделась — нет ли рядом знакомых. А она тут во всей красе — пошла в кино с парнем.

Между прочим, я считаюсь не последним парнем в нашем классе. Девчонки шепчутся, что я спортивного телосложения и вообще «ничего так». Случайно подслушал. Но мне бы не хотелось стать жертвой любви Пышкиной. Пышка жестом кинозвезды откинула волосы назад.

…В киношном кафе Лёвка уже ввинтился в очередь — покупал попкорн. Пышка что-то пропищала, но я ничего не видел и не слышал. Я шёл прямо к кафе, и в ушах у меня гудело.

— Привет, — улыбнулся я своему другу-предателю. — Я вовремя успел? Ты же мне занял очередь, да?

Лёвка уставился на меня как на привидение.

— Как видишь, я тоже сегодня ужасно занят. И тоже с тётей из Алапаевска, — хрипло сказал я, схватил ведро попкорна без очереди, расплатился и сунул его в руки Пышкиной. Пышкина громко хохотала, хлопала ресницами и складывала накрашенные губы бантиком. Вот удивительно! Была человек человеком, простая девчонка, «свой пацан». Но стоило пойти в кино с парнем, как преобразилась, словно маску надела. Интересно, сколько у девчонок масок? Наверное, на все случаи жизни.

Весь фильм я просидел как каменный. Гул в ушах не прекращался. Я видел перед собой затылки Лёвки и Машки. Один раз мне показалось, что Лёвка положил руку Машке на плечо, а Машка вроде бы пыталась приложиться головой к Лёвкиной куртке. Иногда я чувствовал, как Пышка исподтишка разглядывает меня, присматривается и чуть ли не принюхивается. Она закидывала попкорн в рот безостановочно, как попкорноглотательная машинка. Мне стало казаться, что Пышка пропиталась запахом горелой кукурузы.

А вот от Кошкиной не могло пахнуть горелой кукурузой. Пока мы стояли рядом в очереди, я почувствовал запах шампуня и фруктового мыла. Может, это духи такие, с ароматом свежести и фруктов? Лёвка так и склонялся к ней.

Во мне поднялось раздражение. Я понял, что меня бесит Кошкина. Сидит, щекочет нос моему другу своими мыльными запахами!

Кое-как досмотрев фильм, я выскочил из зала и встал у входа, забыв про Пышку. Мимо меня независимо проплыла Кошкина, за ней волочился Лёвка с нелепой розовой сумочкой.

Всё в Кошкиной казалось нарочным: вздёрнутый подбородок, гладкие волосы, пухлые блестящие губы. Даже фамилия у неё какая-то нарочная.

— Ну как фильмец? — спросил я весело. — Если вы смотрели, конечно. Может, в кафешку сходим?

Лёвка опустил глаза и пробубнил что-то про то, что ему пора домой.

— Ну да, тебя же тётя дома ждёт. Ты ей фильм расскажи.

Лёвка поджал губы и испарился вместе со своей Кошкиной. Провожать пошёл, рыцарь.

Я сунул руки в карманы и потопал своей дорогой.

— Болтнев, может, ты меня всё-таки проводишь? — послышалось мне вслед.

Блин! Пышка! Опять я про неё забыл.

Молча проводив Пышкину до дома, я возвращался в свой двор. В ушах у меня гудело от болтовни Пышкиной. Не помню, о чём она говорила. Это даже хорошо, когда девчонка такая болтливая, не надо придумывать темы для разговора. Можно просто идти и угукать, как сова. При этом думать о чём-то своём.

Навстречу мне шёл Лёвка. Мы живём в одном дворе. Я хотел свернуть в сторону, но решил, что это не по-мужски. Я должен посмотреть бывшему другу в глаза. Неужели он счастлив с этой куклой?

Я посмотрел на Лёвку как можно презрительнее, сплюнул и прошёл мимо, но он меня окликнул.

— Подожди. Слышь… Ты извини, что я не сказал сразу…

— Да ничего. Ври дальше. Родственников много. Тёти, дяди, племянники. Городов тоже много.

— Ну чего ты завёлся? Ничё такого.

— А если «ничё такого», почему нельзя было сразу объяснить? Могли бы и вместе куда-нибудь сходить. Вместе с твоей Кошкиной.

— Ты? С Машкой? Вы ж всё время как кошка с собакой.

— А я, видимо, собака, да? Да ничего, потерпел бы немного ради тебя.

Лёвка попытался улыбнуться.

— Ну, в следующий раз сходим вместе.

Я засмеялся.

— Ага. Только ты у Машки разрешения спроси, а то вдруг она тебя не отпустит.

Мне хотелось наговорить кучу гадостей. Потому что я прав. Но вдруг я понял, что мои слова провалились в пустоту, в невесомость внутри меня.

Я пошёл дальше и больше не стал слушать оправданий своего лютого друга.

На душе полегчало. Я почувствовал себя частью влажной земли, которой тоже, должно быть, свободнее дышится после дождя. Я слизнул с губ капли небесной воды и увидел... кошку. Самую обычную.

Маленькая пёстрая кошка сидела на люке, поджав под себя лапы, и смотрела на меня серьёзно и как-то осуждающе. Она была, кажется, насквозь мокрой, но даже не пыталась спрятаться. Назло дождю она упрямо продолжала мокнуть, подставляя воде торчащие лопатки. Я подумал, что в этом мы с ней похожи. Я тоже могу мокнуть и мёрзнуть всем назло.

— Чего уставилась? — спросил я.

Кошка опустила глаза.

Я прошёл ещё несколько шагов, но кошка не давала мне покоя. Мне вдруг захотелось отнести её домой, высушить полотенцем и покормить. Что это со мной? Я же терпеть не могу кошек. Но эта настойчиво напоминала мне меня самого.

Прошло несколько дней. По вечерам я всё чаще сидел дома за компом. Мама появлялась в дверях моей комнаты, внимательно на меня смотрела и хотела что-то спросить. Но начинался очередной сериал, и мама уходила.

Следующий мой конфликт с Кошкиной произошёл, когда мы с одноклассниками решили устроить вечеринку у Степанова Котьки. Повод был веский: Степановы-старшие уехали за город закрывать дачный сезон.

Девчонки с деловым видом что-то резали, накладывали, расставляли. Пышка нацепила на себя фартук, чтобы сыграть роль хозяйки. Говорю же, это невероятно, сколько у девчонок масок!

Иногда Пышка загадочно косилась на меня — «Ты же помнишь, что между нами было?». А что было-то? Сидели рядом в кинозале. Причём оказалось, что у нас ничего общего, даже ведро с попкорном — и то Пышкино, она сама всё слопала.

Машка, не обращая внимания на хлопоты подружек, уселась возле искусственного камина и давай изображать светскую львицу. Тут мне показалось, что у Машки-то как раз не имелось лишних масок, она всегда такая была.

— Машка, а ты что будешь делать? — с вызовом спросила Лиля.

— Я? — пожала плечами Машка. — Ничего.

— Как? — изумилась Лиля. — Ты что, не видишь: все чем-то заняты. И ты должна.

— Женщина должна быть красивой. Больше она никому ничего не должна! — процитировала чью-то фразу Кошкина. — Ну, если вы так хотите, я займусь чем-нибудь. Например, буду красить ногти.

Машка достала свой ненормально-зелёный лак.

— Так это женщина должна быть красивой, — усмехнулся я. — Кошкина, а ты что, женщина? Машка подняла на меня помрачневшие глаза. Глаза у неё были почти синие и блестящие, как море под солнцем, но сейчас потемнели: начался шторм.

— А тебя это так сильно волнует, Болтнев?

Девчонки замерли. Пацаны заинтересовались. Назревал скандал. Пацанам нравилась Машка. Девчонки относились к ней по-разному. Или пытались подружиться, чтобы погреться в лучах Машкиного успеха, или свирепо завидовали.

— Конечно, волнует, Кошкина. Ты же подруга моего друга.

Машка взяла себя в руки. Вернее, взяла в руки лак и стала спокойненько красить ногти. Я ждал, когда она докрасит.

— Ладно, я пошутил. Лови! — крикнул я и бросил в Машку яблоком. Она автоматически поймала.

— Идиот! Я же маникюр испортила! — вскочила Машка и пролила каплю лака из пузырька себе на джинсы.

— На мозги себе маникюр сделай, — буркнул я себе под нос, но все услышали.

Не знаю, как это происходит, но если уж я начинаю говорить гадости, то не могу остановиться — продолжаю и продолжаю, будто себе назло.

Кошкина вскочила и кинулась в прихожую — собралась уходить.

— Не обращай на него внимания, — остановил её Лёвка.

— Ага, ты ещё ей педикюр сделай, — посоветовал я Лёвке. — Да, Кошкина, не обращай на меня внимания, бери пример со своего парня. Он умеет не обращать внимания на друзей.

Мы с Лёвкой смотрели друг на друга как два дракона. Испепелить друг друга взглядами не получилось: встрял Котька Степанов.

— Эй, вы сюда повеселиться пришли или дуэли устраивать? Поляна накрыта. Все налетай?

Оставшийся вечер мы провели весело, как ни странно. Кажется, я даже танцевал, но не помню с кем. Вру, помню. С Пышкой. Лучше бы не помнил.

А Лёвка с Кошкиной всё-таки удрали.

Вечером мама решила пожертвовать своими сериалами ради разговора со мной.

— Что-то Лёва давно не приходит, — начала она. — Вы поссорились?

— Нет.

— А что?

Всё-таки у мам есть какая-то мамская интуиция. Я так растрогался, что сжал губы. Из-за этого слова получались жёсткими, обрывочными.

— К нему тётя приехала. Из Алапаевска…

— И что?

— И всё.

«Мама, не спрашивай меня ни о чём больше! И так плохо», — просил я про себя. Меня спасли позывные очередного сериала. Мама не смогла устоять. Её притянуло к экрану телевизора.

Как раз тогда, когда я стал привыкать обходиться без своего друга, тот вдруг сам начал со мной общаться.

— Ты чего сегодня вечером делаешь? Может, в настолку сыграем? Или на теннис сходим?

— А что, Кошкина в теннис не играет, что ли? Так обучи. Заодно и в футбол. Кстати, у Кошкиной, наверное, тоже свои интересы. Пусть научит тебя браслетики плести.

— Да хорош подкалывать, — дружелюбно отмахнулся Лёвка.

— Что, синдром Кошкиной прошёл? — понял я.

Мы вышли из школы вместе с Лёвкой. Кошкина пошла вместе с Пышкиной. А что ей оставалось делать?

В этот вечер мы с Лёвкой до одури наигрались в «Сталкера» у меня дома. И на следующий день тоже. Всё стало как раньше, будто мы и не ссорились. Только дожди не прекращались. Я вдруг задумался: как там Кошкина? Что же она делает теперь? Может, скучает…

«Да какое мне дело до этой Кошкиной?» — рассердился я на свои мысли и прогнал их.

Как-то на уроке я засмотрелся в окно. Сквозь деревья просвечивало солнце, и дождь казался позолоченным. Я увидел, что Кошкина тоже смотрит в окно. Взгляд у неё был грустный.

«А ведь Машка и в самом деле красивая, — с какой-то злостью подумал я. — Ещё и гордая. Терпеть её не могу!.. Интересно, а Лёвка целовался с ней?» — подумал я некстати.

— О чём задумался, Болтнев? — раздалось у меня над ухом.

Я не стал рассказывать Марье Андреевне, что задумался о поцелуях.

Вечером я пошёл к Лёвке. Плёлся нехотя. Может быть, я в последнее время привык быть один. Мне это даже начинало нравиться. Я чувствовал себя независимым.

Небо выглядело больным и плаксивым. Оно никак не могло сдержать себя, всё хлюпало и хлюпало носом.

Я даже не удивился, когда увидел её! Пёстрая кошка сидела на островке асфальта среди луж. Увидев меня, она, кажется, слегка кивнула мне.

— Пойдёшь ко мне жить? — спросил я её.

Кошка фыркнула — ещё чего.

Наверное, поняла, что я вру. Не мог я её взять домой. Мог только позвать погостить на вечер.

— Дура, ты же вся промокла. И есть хочешь, наверное.

Я шагнул к ней, расставив руки. В это время из подъезда выбежала Машка.

— Убери руки, я её первая увидела! — крикнула она.

— Ага, размечталась! Я давно собирался пригласить… э-э-э, забрать её домой.

— У меня ей будет лучше.

— Это с чего это? — возмутился я.

Кошка вертела головой, поворачиваясь то ко мне, то к Машке. Мы, шаг за шагом, приближались к ней.

Одновременно с Машкой мы сделали последний шаг и… поймали воздух. Кошка подпрыгнула и сиганула по лужам.

— Ты напугал её, идиот! — крикнула Машка, сдувая мокрую чёлку.

— Это вообще моя кошка, я её давно присмотрел!

Кошка сидела в сторонке и таращилась на нас, как на чокнутых. Потом гордо повернулась и пошла сквозь водяную пелену так независимо, как будто это был её личный дождь.

Как-то вечером мы сидели у Лёвки и рубились в новую игру. Теперь мне не верилось, что мы когда-то ссорились. Кошкина постепенно исчезла из нашей жизни. Но один вопрос всё-таки не давал мне покоя.

— Слышь, а что у вас с Кошкиной было?

— Да так, повстречались.

— Ты хоть поцеловал её?

Я бросил эту фразу небрежно, не отрываясь от монитора.

— Нет, — ответил Лёвка. — Я хотел, но… она сказала, что ей надо подумать. Типа, она не уверена, что я ей так уж сильно нравлюсь. А ещё в кино два раза ходила, прикинь? Кинула она меня!

— Ну и фиг с ней, — как можно равнодушнее сказал я. — А ты цветы-то ей дарил?

— Зачем это? — удивился Лёвка. — Восьмое марта ещё не скоро.

Я пожал плечами. Не знаю, как объяснить зачем. Цветы просто так — это маленький личный салют.

Лёвка подозрительно покосился на меня:

— А почему ты спросил про цветы?.. — Но тут затрезвонил его телефон. Машка кричала в трубку так отчаянно, что я слышал почти всё. Я понял, что Машкину квартиру прямо сейчас заливает водой, она не может завинтить кран, что-то там сорвалось.

— Я не знаю, что делать! — всхлипывал телефон. — Приходи поскорее!

— Я не могу сейчас, занят, — промямлил Лёвка. — Позвони в аварийку или куда там… Ну не плачь только.

Я услышал гудки отбоя.

— Нашла дурака! — воскликнул Лёвка, не переставая щёлкать мышкой.

На экране злобствовал космический монстр, от которого надо было спасти Принцессу Вселенной. Принцесса Вселенной походила на Кошкину. Нет, Кошкина красивее.

Я смотрел на Лёвку.

— Лёв, ты чё? Там же потоп, понимаешь?

— А я что, сантехник ей, что ли?

— Ты же с ней вроде как… встречался! Пошли, сходим вместе. Я возьму гаечный ключ, я умею…

— Слушай, тебе это надо? Ты и иди, понял?

Я ещё секунду ошарашенно пялился на него, потом схватил ветровку и выбежал из квартиры. Лёвка за мной не пошёл.

К Машкиному подъезду я бежал изо всех сил. На моём пути оказалась кошка. Это меня даже не удивило.

— Ты это… сиди тут, поняла? Никуда не уходи! Я за тобой приду.

Машка распахнула дверь, напуганная, замученная и мокрая. В кухне из крана хлестала разбушевавшаяся струя. От её напора фонтан брызг отскакивал до самых стен. Стоял пар, как в бане. Фонтан оказался кипятком. По всей кухне валялись полотенца, халаты, простыни, чтобы впитать воду.

— Я не смогла закрыть! — кричала Машка, задыхаясь. — У меня не получается. Горячо!

Вообще-то, я тоже с кранами дел не имел, но любил смотреть, как отец налаживает что-нибудь в доме. Я попытался закрутить вентиль, но чуть не ошпарился.

— В аварийку звонила? — крикнул я сквозь шум, чтобы как-то собраться с мыслями.

— Они на выезде. В нашем районе авария.

И тут во мне проснулся какой-то древний инстинкт, что ли. Я залез под мойку, отыскал там инструменты и принялся что-то крутить и завинчивать, представляя себя героем.

Кран послушался, перестал рычать и притих, как дрессированный хищник. Машка судорожно всхлипнула и застыла. В её глазах читалось, что я Cупермен, Бэтмен, Человек-паук и Джеймс Бонд в одном флаконе.

Машка спохватилась и отвела от меня слишком восхищённый взгляд. Она то вытирала слёзы, то выжимала тряпку. И до меня дошло, что это ещё не конец: теперь надо устранять последствия катастрофы.

Мы вместе ползали по полу на коленях, собирая воду. У меня все джинсы промокли, а футболка была хоть выжимай.

Наконец Машка встала и победно бросила тряпку. Я мог бы пойти домой или к Лёвке, но чего-то ждал. Не благодарности, нет. Наоборот, я бы засмущался от её благодарности и мог набубнить в ответ какую-нибудь глупость. Я хотел убедиться, что Машка успокоилась.

— Ты… ты… — начала Машка, но губы её задрожали. — Ты вообще… Я не знаю, что бы я… как бы я…

Что-то она ещё пыталась сказать, но это уже было неважно. Она была такая красивая! Интересно почему? Она была без своей гордой маски, вот!

Я хотел сказать, что она сейчас гораздо красивее, чем всегда, но вместо этого взял и поцеловал её в щёку. И по голове погладил, чтобы не плакала.

— Давай я поставлю чай, — сказала Машка, включила чайник и вдруг застыла, глядя в окно.

Я тоже посмотрел на улицу.

На мокром асфальте сидела та самая дождливая кошка. Могу поклясться, она глядела прямо на Машкино окно!

— Держи её! — закричали мы одновременно и бросились на улицу. Когда мы выскочили во двор, кошка уже исчезла. Но шёл тёплый кошкин дождь, и можно было пройтись под ним, взявшись за руки.

Вдруг небо посветлело. Мне показалось, что за нами подглядывает солнце. Откуда оно взялось? Ведь уже вечер.

Солнце намекало, что появится завтра. Дождь не может лить бесконечно.

Кристина Стрельникова		Художник Ольга Граблевская
Страничка автора		Страничка художника