Май-июнь 2022 года

Кристина СТРЕЛЬНИКОВА

Свидание под присмотром

Ехали в поезде всем классом. Возвращались из Волгограда. Провести ночь в поезде с шумной компанией, когда вовсе не хочется спать и сидеть по местам, а хочется болтаться в чужих купе, забираться на полки, шептаться... Ух, здорово! Последняя ночь на свободе, без родительского присмотра.

Устанешь от болтовни, выйдешь в конец вагона постоять в одиночестве у приоткрытого окна — увидишь своё задумчивое отражение среди бегущих огоньков. И в глазах отражения тоже огоньки. Нет, звёзды!

Так вот, ехали… Мимо уже проплыла грандиозная монументальная статуя с мечом. А, нет, сначала не ехали. Сначала бегали по музеям и памятным местам. Вот с чего началось. Вместе с их группой, сборником из девятых классов, носилась по историческим местам группа постарше, из другой школы. Но почему-то у этих, старших, были те же экскурсии в то же время. Вот судьба! Ну при чём тут расписание экскурсий? Судьба, это же понятно.

И в этой толпе из чужой школы был парень. Лет семнадцати, голубоглазый такой, высокий. Волосы такие волнистые. Немного похож на Фродо Бэггинса, но гораздо выше. Нет, это необъяснимо. Не с этого надо было начинать…

Камилла шла со своей компанией. Тот парень — со своей. Вдруг, где-то на Аллее Героев, встретились. Выхватили друг друга из толпы. И всё. И ВСЁ, понимаете? Кто такое поймёт? Тот, с кем это было. Столкнулись, удивились, оглядели друг друга. Будто сделали открытие. И разошлись. Но с тех пор этот почти-Фродо попадался Камилле постоянно. Он не сводил с неё глаз. Вот идёт она, с девчонками болтает, на подружку смотрит или просто под ноги, вдруг чувствует на себе чей-то взгляд. Она поднимает глаза. Он! Ну бывает же такое! А перед этим у неё шея горит и затылок тихонечко покалывает. И она уже знает: это он смотрит.

Почему-то она чувствует его взгляд. Вот что это? Потоки энергии? Связи электрических сигналов? Непонятно.

Так случается несколько раз подряд. И, кажется, оба уже понимают, что друг от друга им не уйти. Она чувствует его приближение. Он ищет её в толпе и впивается взглядом. Держит взглядом, держит. Боится выпустить из поля зрения, выворачивает шею. Почему же он к ней не подходит?

Ну, они друг друга ещё не знают. Он должен убедиться, что она тоже обращает на него внимание. Он, возможно, стесняется. Она тоже не может проявить инициативу. Тем более ей вбили в голову, что девочка первая не должна подходить к мальчику — неприлично.

А потом она как-то так улыбнулась, что он пошёл ей навстречу. Улыбка открывает все дороги.

Это было на Мамаевом кургане, на мистической высоте. Сюда тянуло завоевателей всех времён. Здесь до сих пор витает дух множества смертей, дух погибших солдат. Но, несмотря на это, склон казался Камилле умиротворяющим священным местом.

Тут, на Мамаевом кургане, неизвестный мальчик поймал её улыбку, отразил её и пошёл ей навстречу, будто подгоняемый ветром с Волги. Мальчик при этом был такой счастливый: почти Фродо, звёзды в глазах. Им осталось только подойти друг к другу и начать разговор. Обменяться номерами телефонов. Почему нет? И тут возникло оно — препятствие. И оба друг от друга отпрянули.

Но был ещё один день экскурсий, и снова этот мальчик пошёл Камилле навстречу. Кажется, возле памятника старому трамваю. Трамвай — красный, и куртка у Камиллы красная, и длинный красный шарф с драконами. С тех пор как она стала встречать почти-Фродо, Камилла вставала пораньше, чтобы успеть сделать причёску, подкрасить ресницы, выбрать одежду поярче, подобрать серьги.

Но возле трамвая снова возникло препятствие. Препятствие всё время возникало в виде Глобуса. Глобус — классная руководительница Камиллы. Она вставала между парнем и девушкой и разбивала их романтические мечты. Она смотрела на обоих, как коршун, готовый напасть на пару лебедей.

Во время последней совместной экскурсии упрямый парень всё-таки умудрился обойти учительницу и её свиту в виде учеников. Это было в холле краеведческого музея, где разойтись особенно негде.

— Можно тебя на минутку? — спросил он Камиллу. — Давай познакомимся. Ты мне нравишься. Очень.

Он мог бы этого не говорить, она и так поняла, у него же на лице всё написано. Он смотрел на неё, не скрывая восхищения.

Камилла ещё не успела надеть куртку. Она была в джинсах-скинни и в худи любимого мятного цвета. Этот летний цвет светился в глазах Камиллы и делал их почти бирюзовыми.

Камилла собралась ответить.

— Молодой человек! — резко и противно закричала учительница так, что гардеробщица уронила чью-то куртку.

Камиллу и почти-Фродо оттащили друг от друга в стороны, как будто их брали в плен разные племена. Потом их развели по разным автобусам и развезли по разным гостиницам.

Но если уж судьба, то судьба, ничего с ней не сделаешь. В день отъезда эти двое всё-таки встретились, уже на вокзале.

Почти-Фродо опять вынырнул откуда-то и подошёл. И глаза его по-фродовски сияли. И Камилла улыбнулась ему, уже как знакомому. И опять они услышали клёкот злого коршуна, как из страшной сказки:

— Молодой челове-е-ек… Что вам нужно от моей ученицы?

Но молодому человеку уже было всё равно. Плен так плен. Казнить так казнить.

— Хочу познакомиться, — честно сказал он и не сдвинулся с места.>

Тогда Глобус решила остаться в стороне. Деликатно отошла на три шага. Видимо, её покорила честность влюблённого.

За время, данное этим двоим, они успели обменяться именами.

— Камилла.

— Фёдор. (Так и есть, почти Фродо. Фрёдор.)

— Ты из какой школы?

— Из тридцать восьмой.

— А я из двадцать пятой, это в другом районе.

Тут Камиллу потащили за локоть. Парень смотрел вслед. Он теперь знал номер её школы! Он был уверен, что разыщет её.

Классы загрузились в вагоны. Камилла с грустью думала, что найти её в такой огромной школе — это надо быть героем, а герои, скорее всего, давно перевелись.

Но мальчик оказался из породы романтических героев. Непонятно как, но он всё-таки отыскал её в поезде. Не стал откладывать до приезда в город. Видимо, ходил по всем вагонам или проследил, в какой из них утрамбовали группу девятиклассников.

Камилла в это время болтала с подружками. В купе по соседству ребята играли в дурачка, в крокодила, ещё в какие-то игры. Было ужасно шумно. И вдруг он. Залетает в купе, увидел, глаза горят. Нашёл! Разулыбался.

— Камилла! Можно тебя на пару слов?

Она не знает. Она молча встаёт с места.

Девчонки притихли и смотрят. Ждут, когда можно будет пошептаться.

— Давай выйдем? — просит Федя-Фродо. — Выйдем в тамбур, поговорим спокойно.

Он смотрит на неё умоляюще, но в то же время уверенно. Он намерен добиться встречи. Ему хочется узнать о ней как можно больше. Адрес, телефон, что-то ещё.

И тут снова возникает оно — препятствие.

— Можно, но только если со мной! — встревает Глобус.

А ему уже всё равно. Он счастлив. Пусть хоть с училкой, но ведь свидание. Свидание разрешено!

Камилла и Фёдор идут в конец вагона. Глобус замыкает шествие. Почти конвой. По дороге Глобус натягивает на себя шаль. Ажурную такую, пуховую. Она мёрзнет, она всё-таки старушка. И Глобус закатывается вместе с парочкой в тамбур в своей тёплой старушечьей попоне.

Пара встаёт по одну сторону тамбура, а Глобус — по другую, возле окна. Глобус не сводит с них глаз и прислушивается, поплотнее закутавшись в свой саван. Поезд трясётся, но Глобус терпит, держится за поручень припухшей морщинистой рукой.

Время свидания пошло.

Камилла и Фёдор тихо переговаривались. Фёдор не мог отвести взгляда от своей симпатии. Она отвечала на его вопросы. Как учится, чем увлекается, какую музыку слушает. Где и во сколько можно её встретить. Они уже начали планировать, в каком прекрасном месте можно погулять.

Камилла честно старалась не обращать внимания на своего конвоира. Но в тамбуре не так много места... Камилла всё время чувствовала какую-то тревогу. Почему-то её ужасно беспокоила эта шерстяная накидка. Портила романтическое настроение, это понятно. Но было что-то ещё…

Фёдор о чём-то спрашивал Камиллу и улыбался хоббитовской улыбкой. Он явно любовался ею и мог расспрашивать бесконечно. Камилла прослушала последний вопрос. Телефонами уже обменялись, музыку обсудили, о чём он мог спросить? Камилла чувствовала нарастающее раздражение из-за серого шерстяного треугольника, который видела боковым зрением. Она вдруг перестала слышать слова героя. Ясные фродовские глаза уплыли в туман. Осталась только эта шаль. Она как сеть. Тяжёлая шершавая сеть, которая ловит свободных легкокрылых птиц.

Внезапно в середине разговора Глобус подошла к ним, мелко семеня ногами и покачиваясь.

Камилле показалось, что она сейчас объявит: «Свидание окончено!»

Но Глобус вдруг сняла с себя мышастую шальку и сказала Камилле: «Тут очень дует, накройся-ка!» И — раз — накинула на неё пуховую сеть.

Камилла была в ужасе. Она онемела. Она представила себя пойманной птицей, которой вдобавок набросили на голову толстый светонепроницаемый платок. Душный, колючий. Камилла в джинсах и красивой розовой толстовке. А тут — жуткое серое покрывало! Она почувствовала себя старухой. Оцепенев, она не посмела сбросить с себя колкую сетку, а вынуждена была в ней остаться. Смирилась, как заколдованная Софи из «Ходячего замка». Так и стояла, закутанная и запутанная.

Голубоглазый герой почти-Фродо потерял нить разговора. Ей показалось, что он как-то странно смотрит на неё, будто не узнает. Она что, настолько изменилась из-за шали? Она стала уродливым страшилищем?

Стоять так дальше было невыносимо. Камилла молчала.

— Э-э-э… Ну ладно, — Фёдор, кажется, и сам спешил попрощаться. — Увидимся!

— Ладно, пока...

Камилле ничего не оставалось, как гордо выпрямиться и холодно попрощаться. Она понимала, что ей нужно показать перед учительницей свою благоразумность. Нет, она не вешается парням на шею, особенно в поездах.

Федя-Фродо ушёл с растерянным видом. Дважды рассеянно попрощался.

Вернувшись в вагон, Камилла сразу сбросила с себя проклятую накидку и процедила, чуть не плача:

— Спасибо.

Вот уж действительно спасибо! Всё свидание испортила! Бесит эта шаль, бе-сит!

Камилла плюхнулась на сиденье. Девочки продолжали шептаться. Появилась новая тема.

— Вон та, видишь, Ленка. Из соседнего класса. На верхней полке. Видишь, у неё на руке шрамы?

— Ага, и что?

— Она резала руку. Прикинь!

— Да ты что-о-о-о? Из-за чего это?

— Из-за несчастной любви.

— Да ты что?

— Вон он, в соседнем купе, на боковом месте. В клетчатой рубашке. Носки ещё дырявые.

Камилла вгляделась в весёлого лохматого парня из соседнего купе. Это и есть «несчастная любовь»? Парень ржал с повизгиванием, как жеребёнок. Он так разевал рот, будто хотел показать все свои пломбы. Наверняка он и не знает о Ленкиных порезах. А если знает, то что? Гордится? Всем треплет? Явно не печалится.

Резать себе запястье из-за косматого визгуна в дырявых носках! На героя он не похож. А может, и не было этого вовсе… Может, эти лиловые следы от тугих браслетов?

Ей стало жалко Ленку, про которую такое говорят. И, если это правда, ещё жальче. Да, дура. Ну и что? Дур тоже жалко. У мальчишки — смех, а у Ленки — шрамы и сплетни.

Камилла мельком выглянула в проход вагона. В поезде уже погасили свет, а Глобус всё моталась туда-сюда, следила за всеми, всматривалась в темноту, заглядывала на верхние полки. Все ли на местах? Целы? Нет ли кого на чужом месте?

Опять она зачехлилась! В этой бесячей шали так и ходит!

«Да ведь она нас оберегает. От вот этого всего… — вдруг подумала Камилла. — От этих шрамов на руках, на сердцах. Она боится за нас, эта старая учительница… Назначила себя нашим ангелом».

Камилла ещё долго думала о разных ангелах в виде людей.

Ну такой уж к ним приставлен хранитель — пухлый и в морщинах. Таких не рисуют на картинах. А то, что он в шали, — ну мало ли — крылья мёрзнут. Поизносились. Всю жизнь бегай за всеми, присматривай…

Кристина Стрельникова		Художник Елена Болгова
Страничка автора		Страничка художника