Октябрь 2016 года
…
Александр Михайлович Гиневский, петербургский писатель и поэт, давний автор журнала «Костер», член Союза писателей Санкт-Петербурга, отмечает свое восьмидесятилетие. Мы встретились с Александром Михайловичем, поздравили его с юбилеем и задали несколько вопросов.
— Александр Михайлович, Вы писатель, которого читали и в советское время, и читают сегодня. Поделитесь, пожалуйста, секретом, как не потерять заинтересованность читательской публики?
— Секрета никакого нет. Единственное — вещь должна быть живая, талантливая. И если по прошествии ряда лет она «способна» заинтересовать нового читателя, тогда с уверенностью можно сказать, что автор занимался своим делом.
— Когда вы поняли, что хотите стать писателем?
— Трудно на это ответить... В школу я пошел во время войны. Учился очень плохо. В первом классе сидел два года и два во втором. Скорее из-за истощения — голод очень давил.
До четвертого класса не вылезал из двоек и троек. И вдруг… В четвертом классе вызывает меня учительница к доске рассказать о кровообращении рыбы. Вышел. Нарисовал схему этого кровообращения. Рассказал. Да так… что получил «четверку». Учительница была поражена моим ответом. Подумала, что ей подменили Гиневского… Домой в тот день я шел с радостным ощущением: оказывается, и я что-то могу!..
Однажды та же учительница прочла нам две странички текста о том, как в марте с крыш капают капли дождя. А мы об этом должны были написать изложение. Дома я сел за стол, придвинул тетрадку, стал думать про эти самые капли. Долго думал. И вдруг понесло… Исписал целую тетрадь. Но не про капли, а про какого-то лесника… Как он нашел в зимнем лесу раненого олененка. Как принес его домой, стал лечить-выхаживать… И зачем я только сдал тетрадку?..
Пришел день оценки нашей работы. Я сидел как на иголках. И только в самом конце учительница заговорила о моем изложении. Она зачитывала мою работу так, что весь класс помирал со смеху. А у меня от горькой обиды навернулись на глаза слезы…
Второе проявление моих творческих потуг случилось, когда до меня дошла очередь выпустить стенгазету. В газете было изрядное место для всяких загадок и шуток под общим названием «Угадай» Мы считали, что эта рубрика у нас в газете самая интересная. Я так старался!
И вот пришел в класс раньше всех, повесил газету. Сел за парту и с трепетом жду реакции. Приходят ребята. Сразу к стенгазете. Смотрят и тут — раздается громкое «Ха-ха-ха!..». Конечно, я думал, что хохочут над шутками и загадками, как вдруг кто-то крикнул: «Надо же, как слово "угадай" написал!»
И не сразу понял я, что в слове «Угадай» вместо прописной буквы «У» написал букву «Ч». Не в ту сторону завернул крючок в нижней части буквы. Вот стыдоба-то!..
И я сказал себе: «Чтобы я еще раз когда-нибудь что-то там написал… нет!»
— Но все же Вы стали писателем. Расскажите, пожалуйста, о первых публикациях.
— Устроился я как-то на курсы по наладке измерительных приборов. Работа в итоге вышла с командировками, что мне и надо было. Я был любознательный, появилось свободное время, ходил в библиотеки, начал писать. Однажды друзья организовали встречу с Вольтом Сусловым — редактором журнала «Искорка». Редактор выслушал мои стихи, но ничего не взял. И говорит: «А попробуйте прозу». Так я написал рассказ «Драка». Рассказ напечатали в газете «Ленинские искры». Разворачиваю эту газету, — нигде не вижу «Драки». Наконец, увидел свою фамилию. А под ней рассказ «Сумочка». Как я расстроился! «Драка» — рассказ мальчишеский, он цепляет. А тут взяли да и смазали…
Так что неудивительно, что моя первая книжка «Парусам нужен ветер» долго лежала в издательстве. Правда, по выходе в свет, была замечена рецензентами.
— Легко ли Вам пишется? Откуда черпаете вдохновение?
— В основном, я все выдумываю, сочиняю. Но у меня были настоящие друзья в детстве. Особенно на Урале. Там я проникся таким духом мальчишества, таким духом товарищества, что это стало составлять основу моих работ. Мне кажется, что именно поэтому пишется в основном легко.
— Вы пишите и для взрослых, и для детей. А для кого вам нравится писать больше?
— Одинаково люблю писать и для детей, и для взрослых. Главное — получать удовольствие от работы, от процесса создания вещи. При этом даже частая правка не огорчает. И никогда я не думаю: напечатают ли меня. Главное — написать, сделать дело.
— Александр Михайлович, какие книги Вы читали в детстве? Оказали ли они влияние на Ваше творчество?
— Заданное в школе читал, но без особого аппетита.
Класса с пятого у меня учеба пошла уже лучше, в седьмом классе я уже шпаргалки делал всем, а школу закончил почти на «отлично».
Мог бы претендовать на серебряную медаль.
Помнится, однажды проходили мы рассказ Тургенева «Живые мощи». Я читал его вечером, дома, когда был в доме совсем один…
Рассказ потряс меня настолько, что я ничего не мог сказать, когда учительница вызвала к доске. Стою, голову опустил, говорю: «Ставьте два». А она меня будто не услышала. Отошла к окну. Долго стояла. Так долго, что я от неловкости вышел к доске. Стою, молчу. Ребята довольны, урок-то идет.
И вдруг я раскрыл рот. И… проговорил весь урок, всю перемену и чуть было не половину следующего урока. Никто не возражал. И когда я закончил, учительница все стояла лицом к окну. «Садись», — сказала наконец. И поставила мне отметку, столь желанную любому ученику.
А главное: никто не возмутился тем, что я столько времени собирался с мыслями…
— Александр Михайлович, в этом году журнал «Костер» также отмечает восьмидесятилетие. Что Вы пожелаете сотрудникам и читателям журнала?
— Редакции журнала и читателям хочется пожелать авторов, которые стремились бы в своих произведениях достучаться до души, до сердца юного читателя. Литература должна помочь воспитать в ребенке серьезное отношение к делу, доброе отношение к людям, которое выражалось бы в порядочных поступках. В свою очередь ребенок, сделав доброе дело, оказав кому-то помощь, не должен рассчитывать на благодарность. Осознание благородного поступка — и есть настоящая награда. Такие вещи должны воспитываться играючи, без нажима. Главное, заразить читателя интересом. Заразить — это важно. Это сложно. Нельзя научить любить Родину. Можно только заразить. Любовью. Своей.
Дети чувствуют фальшь. Потому добро нельзя навязать силой. Учитель без любви к детям, без любви к делу — ничему настоящему не научит.
