Трехмачтовая каравелла «Санта-Мария» сушила паруса у тропических берегов Центральной Америки. Солнышко жгло прямо по-центральноамерикански. Команде ничего не оставалось, как забраться по шейку в воду, а провиант и бочонки с питьевой водой перенести на берег в тень джунглей.

Море пенилось и переливалось всеми оттенками морской синевы. Оно кишело акулами, а у берега, само собой, подстерегали своих жертв ненасытные крокодилы.

— Вижу крокодила! — первым заметил опасность Христофор Колумб. У Колумба имелось еще второе имя — Юрка, но он запретил конквистадорам так его называть. Так могла звать его только оставшаяся в далекой Испании старушка-мать, при воспоминании о которой Христофору делалось немного совестно, поскольку одинокая старушка слезно просила его остаться дома и не отправляться в это далекое и опасное плавание.

Он тотчас же прогнал непрошеные воспоминания. Как глава экспедиции, он должен был сохранять стойкость и не поддаваться даже минутным слабостям.

Сейчас по его приказу моряки вооружались дротиками и пиками и окружали корягу, на которую заползло зеленое чудовище. Чудовище кровожадно таращило на них выпученные глаза — и вдруг как бултыхнется! А боцман как взвоет! Потому что в ту же секунду конквистадоры разом метнули свои дротики, и, возможно, какой-то из них угодил боцману в ногу. Но могло быть и так, что его укусил крокодил.

— Его укусил крокодил! — догадался Колумб. — Скорее на берег его, пока он не истек кровью!

Боцмана, которого на родине звали Вовиком, ухватили за руки и за ноги и потащили из воды. Боцман был не худенький, и матросы Сашка и Мишка едва передвигали ноги и поминутно охали. А еще они поминутно роняли пострадавшего, так что тот выразил желание дойти самостоятельно. Но глава экспедиции не разрешил.

— Раненых всегда тащат на себе их товарищи, — авторитетно заявил он.

Он взвалил боцмана себе на спину и понес, удивляясь, каким дьявольски тяжелым тот оказался. Через десяток шагов Христофор готов был уже рухнуть под тяжестью ноши. Но тут он случайно взглянул вперед.

— Тревога! Аборигены! — протрубил он и, забыв про усталость, помчался к берегу с боцманом на спине.

Оказалось, пока они охотились на крокодила, на их стоянку напали индейцы.

Налетчики были черные, длинноносые, низкорослые и чрезвычайно коварные. За короткое время они успели расхитить всю провизию путешественников. На песке остались лишь рваные пакеты, бумажки и бесчисленные отпечатки четырехпалых аборигеньих ног.

Один из грабителей замешкался. Он пытался унести половинку батона. Убегая, он суматошно подпрыгивал и снова плюхался на землю.

— Окружай его! — кричал Колумб.

Матросы Сашка и Мишка окружили налетчика, кинулись разом на него и наверняка поймали бы, если бы не столкнулись лбами.

Батон все же удалось отбить. Он здорово пострадал — весь был ощипан, вывалян в песке и состоял, собственно, из одной корки, что делало его похожим на морскую раковину. Есть его было затруднительно, поскольку на зубах неприятно хрустел морской песок.

— Лучше я умру с голоду! — провозгласил боцман, отплевываясь.

Команда фрегата слонялась по берегу открытого ею материка. Ее мучил голод. И вот-вот могла начаться цинга.

— Поднять паруса, черти! — внезапно услышали они хриплый оклик.

Оглядевшись, они обнаружили, что Колумба среди них нет. Зато перед ними стоял, оскалив зубы, капитан Флинт, гроза всех морей и океанов. Сами они неожиданно превратились в пиратов.

— Пусть меня проглотит кашалот, если мы не раздобудем пропитания! — рявкнул Флинт.

— Йо-хо-хо и бутылка рому! — горланили пираты, гребя длинными палкообразными веслами, ибо царил штиль и паруса болтались, точно старые тряпки.

Капитан Джон Флинт стоял на носу шхуны и криво ухмылялся. Его не пугало, что на родине его ждал эшафот. Ведь ему строго-настрого было запрещено покидать пределы своей страны, а тем более заниматься разбойным промыслом. Но разве настоящего пирата остановят какие бы то ни было угрозы?

— Эй, Одноногий Джек! — крикнул капитан круглоголовому упитанному пирату, которого иногда еще звали Вовиком. — Вглядись-ка получше вперед.

Одноногий Джек вгляделся и увидел темную полоску суши.

— Земля! — запрыгал он на здоровой ноге так, что едва не опрокинул судно.

— Пусть мне отрубят башку, если это не Гаити! — воскликнул Флинт.

Пираты загалдели.

— Пусть отрубят вторую ногу Одноногому Джеку, если на Гаити нет плантаций бобов! — воскликнул Флинт.

Пираты загалдели еще громче.

— Не быть мне Флинтом, если мы не устроим набег!

Пираты пеестали галдеть и устроили набег.

Бобы росли почему-то в земле и оказались мелковатыми, но зато их было много. Флинт решительно стащил с себя пиратскую майку:

— Что жалеть это тряпье! — воскликнул он презрительно.

Майку завязали узлом, и получился очень даже отличный мешок с ручками.

— Клянусь нашей дырявой шхуной, если… — начал было капитан, но так и не договорил.

— Полундра! — заорали в тот же миг пираты Сашка и Мишка.

Со стороны гаитянского селения к ним спешил хозяин плантации. Ничто не выдавало в нем дружественных намерений.

— Варвары! Разбойники! Ну, я вам задам! — слышалось издалека.

Пираты бегали быстро, если не считать Одноногого Джека. Джек скакал, как тот абориген с батоном. Впереди него мелькали пятки друзей-пиратов, а сзади сопел землевладелец.

Чтобы хоть немного задобрить плантатора, пираты решили отказаться от бобов. Они бросили их вместе с замечательным мешком, который прежде был не менее замечательной пиратской майкой. Однако на преследователя эта жертва не произвела ни малейшего впечатления. Пнув мешок с бобами, он продолжил погоню. Тогда Флинт кинул ему свой великолепный перочинный кинжал, а пираты Сашка и Мишка — свои любимые очки для ныряния на глубину. Любой другой был бы счастлив от таких даров, но этот даже не взглянул на свои трофеи.

Беглецы достигли наконец бухты, и через минуту пиратское судно готово было отчалить. Однако капитан Флинт приказал стоять.

— Пусть лучше нам всем отрубят головы, чем мы бросим в беде Одноногого Джека! — отважно постановил он.

Джек сумел спастись. Еле живого, его подобрала проходившая мимо двухмачтовая яхта «Алкион» знаменитого исследователя океанов Кусто. Сам Жак-Ив Кусто, лицом немного похожий на Флинта, но гораздо менее свирепый, можно даже сказать добродушный, назначил спасенного старшим аквалангистом. Капитан Кусто был решительным и бесстрашным исследователем, хотя временами он вспоминал своих почтенных родителей, которые не одобряли его рискованное увлечение. Ничего удивительного: все родители таковы.

Судно шло освобождать запутавшихся в браконьерских сетях морских котиков.

Браконьерские сети были поставлены возле зарослей тростника. Капитан нырнул с борта яхты и увидел под водой печальные глаза застрявших в сетях котиков. Они были некрупные, эти котики, почти детеныши, и всем им грозила неминуемая гибель. Вынырнув, Кусто махнул своей команде, и все они, набрав побольше воздуха, стали нырять и выпутывать несчастных животных. Спасая котиков, ныряльщики Сашка и Мишка сами едва не запутались в коварных сетях.

Несколько морских существ не удалось спасти: они были так замучены, что всплывали кверху брюхом. Старший аквалангист предложил пустить их на прокорм команде. Не акулам же их оставлять. Судно взяло курс к берегу, чтобы развести там костер, но в этот момент воздух потряс яростный крик:

— Вон они! Вон кто чистит наши сети! Ну, погодите!

Разрезая носом волны, к ним мчался вооруженный катер браконьеров.

— Вот я вас, вредители! — грозил кулаком главный браконьер. — Стойте, вам говорят!

Он требовал, чтобы спасатели морских животных сдались без боя. В ответ мотористы «Алкиона» так раскочегарили двигатели, что судно буквально зарывалось в волны. Пока совсем не зарылось. Его команда сидела в нем, точно в ванне с водой. Но скорее всего, их просто-напросто подбили…

Капитан Кусто и его команда оказались во власти волн. Во власти волн оказалась и вся их экипировка. А их обувь ушла на дно. На дно пошло и их чудесное судно, которое они сами соорудили из старой брошенной баржи.

Потерпевших крушение моряков долго носило разными океанскими течениями.

— Держитесь, — героически подбадривал своих соратников Кусто. — Мы бесстрашные исследователи и не должны сдаваться.

Хотя его самого временами беспокоила мысль: как он объяснит своим почтенным родителям пропажу обуви?

В конце концов, их выбросило на незнакомый пустынный берег. Совершенно обессиленные, они повалились на песок у самой кромки воды. Они лежали, раскинув руки и ноги, точно старые черепахи.

Однако насладиться заслуженным отдыхом им не довелось.

— По коням! — прозвучал приказ.

Капитана Кусто среди них не было, а над ними возвышался одетый в кольчугу, с громадным копьем в руке воевода Евпатий Коловрат.

— Вставайте, мои верные дружинники! Не время отдыхать. Хан Батый осадил Рязань. Вперед, на подмогу нашим братьям! — и он потряс своим внушительным оружием.

Через минуту по степной равнине в вихрях пыли мчалась на боевых конях, в кольчугах и шлемах, с копьями наперевес, русская дружина. Впереди виднелась полуразрушенная осажденная крепость. Там ратников ждала жестокая, кровопролитная, но славная сеча. Они непременно должны были победить. И тогда, может быть, родители боярина Евпатия простят его за то, что он отправился на войну без их отеческого благословения.

…Поздним вечером, воротившись из долгих странствий, путешественник Юрка, утомленный и ужасно голодный, попытался пробраться на цыпочках в кухню, откуда тянуло чем-то восхитительно вкусным. Ему не хотелось беспокоить и так слишком беспокоящихся о нем родных.

Но родные, оказывается, не спали, а продолжали вовсю беспокоиться. И они сразу же кинулись к вернувшемуся, по которому, видимо, ужасно соскучились.

— Где ты пропадал, негодник?! — звенел женский голос.

— Босяк! — вторил ему голос мужской.

Обладатель мужского голоса, точно дикий индеец, настиг и схватил в охапку беззащитного странника, явно намереваясь содрать с него скальп. Но для начала его решили допросить.

— Где сандалии? — пытали несчастного. — Где майка? Отвечай! Только перестань врать. Про Гаити и морских котиков мы уже слышали. Вечно выдумываешь небылицы! Выкладывай начистоту: зачем вы забрались в чужой огород? У нас что, картошки дома нет? Как вы посмели вытаскивать рыбу из чьих-то сетей? Нам все известно! Нам только что звонила Сашки-Мишкина мать. Это же уму непостижимо! Целый день ты пробезобразничал, а завтра первое сентября! Ты сделал то, что вам задали на каникулы? По географии, по истории и литературе? Ничего подобного! Вместо этого ты все лето бездельничал…

Пленник Юрка поднял голову и обомлел. Перед ним колебались два странных полупрозрачных существа. Они смешно жестикулировали, двигали полупрозрачными губами и издавали какие-то непонятные булькающие звуки.

«Так и есть, — смекнул Юрка. — Я угодил на инопланетный космический корабль, и теперь он уносит меня в чужую галактику».

В большой квадратный иллюминатор был виден удаляющийся голубой шарик Земли. Юрка чувствовал себя одиноко.

Однако огорчался он недолго, поскольку заметил, что похитившие его инопланетяне не такие уж страшные, как кажутся на первый взгляд. Возможно, они не станут делать из него чучело и не поместят в межпланетный зоопарк. Возможно, даже наоборот — будут заботиться о нем и не давать никому в обиду. И точно: после того как он оттер от земных следов пол их звездолета, они щедро накормили его и напоили чаем с неслыханно вкусным пирогом. В знак благодарности Юрка вызвался помыть после трапезы их космическую посуду. Эти два инопланетянина совсем смягчились и даже разрешили ему перед сном немного почитать.

В специальном отсеке их космического жилища, к великой радости Юрки, обнаружилась целая коллекция трофейных земных книг. Тут были Жюль Верн и Александр Беляев, Майн Рид и Василий Ян, Джеральд Даррелл и Кир Булычев; были книги про экспедиции Кусто, про Христофора Колумба и про капитана Флинта, и про других любимых Юркиных героев.

…Юрка не заметил, как книжка выпала у него из рук, и он мертвецки заснул. И в своих снах он вновь плыл на каравелле «Санта-Мария» открывать неведомые земли, сражался с ханской ордой за русские города, спасал морских животных, погружался на подлодке «Наутилус» в пучину океана и летел на космическом корабле «Полюс» к далеким сверкающим галактикам.

Следующая страница

Андрей Неклюдов		Художник Евгений Морозов
Страничка автора		Страничка художника