Март 2007 года

От редакции. Петербургскую писательницу Екатерину Вадимовну Мурашову читатели «Костра» знают давно. Наш журнал печатал ее повести для подростков «Полоса отчуждения» (1991), «Изюмка» (1992), «Барабашка — это я» (1993). Екатерина Мурашова — лауреат Малой премии первого сезона Национальной детской литературной премии «Заветная мечта» (www.dreambook.ru). Предлагаем вашему вниманию отрывок из новой книги Екатерины Мурашовой «Дверь, открытая всегда».

ДВЕРЬ, ОТКРЫТАЯ ВСЕГДА

(Отрывок из повести)

Обычная людская мешанина и толчея «блошиного» рынка. У входа продают вещи с рук и играют в наперстки. Молодой милиционер лениво гоняет самодеятельных торговцев (они отходят, но снова возникают за его спиной) и с любопытством наблюдает за игрой. На рынке оглушительно ревет музыка, перемежающаяся рекламными объявлениями. Толстая тетка примеряет огромную ондатровую шубу и вертится в ней перед зеркалом. Худенькая продавщица с немолодым, помятым лицом держит зеркало, уверяет тетку, что шуба сидит на ней совершенно великолепно, и называет тетку «солнышком». Тетка сомневается и ломается, понимая, как продавщице хочется «спихнуть» дорогую шубу. Муж тетки, лысый и тоже толстый, в расстегнутом кожаном пальто, стоит в стороне, тяжело вздыхает и рассматривает молоденькую продавщицу женского белья из ларька напротив. Маленькая старушонка в вытертом пальто с пелериной идет вдоль рядов с солениями и аккуратно пробует капусту из каждой миски. Продавщицы смотрят на нее неодобрительно, но молчат. В конце концов, старушонка покупает триста граммов. Следом за ней идет мальчишка лет 11-12 в длинной куртке и разбитых кроссовках, загребает капусту полной жменей и жует. На подбородке у мальчишки застывшая капля томатного соуса. У него плоское, несимметричное лицо, узкие зеленовато-серые глаза.

— Эй! Пошел отсюда! — шумит на мальчишку продавщица, перегибаясь через прилавок и краснея.

— Тише, тетя! — смеется мальчишка. — Гляди, лопнешь от злости, капуста даром пропадет.

У прилавков с компьютерными и музыкальными дисками стоят мужики и подростки. Тут же вертятся гибкие продавцы в кожаных куртках и черных вязаных шапочках. Подростки спрашивают новые игры. Продавцы рекламируют «стрелялки» и «стратегии».

— Пожалуйста, новое поступление: «Крутой Сэм, второе пришествие». Три новых вида оружия: снайперская винтовка, огнемет и бензопила…

— «Герои магии и меча» — классика и новые версии, 150 магических артефактов, 8 кампаний из «Тени Смерти»…

Худенький мальчик в очках рассматривает программные диски, что-то спрашивает у продавца. Продавец отвечает, смотрит на мальчика с некоторым удивлением. Мальчик задумывается, ставит диск на место, берет следующий.

Мальчишка, который ел капусту, идет, глазея, вдоль прилавков с одеждой, и вдруг замечает толстого мужика в расстегнутом пальто. Рассеянный взгляд его сразу становится цепким, а походка — вкрадчивой и как-то по-особому аккуратной. Мужик перемигивается с молоденькой продавщицей белья, она, зазывно улыбаясь, показывает ему образцы своего товара. Мужик приосанивается, вынимает руки из карманов, закуривает.

Взгляд мальчишки сосредотачивается еще больше. Из-за небольшого роста он видит как бы середины проходящих мимо человеческих фигур — расплывшиеся талии женщин, обтянутые задики девиц, ремни, пряжки, сумки… В центре всей картины — распахнутые полы кожаного пальто. Постепенно взгляд концентрируется на оттопыренном кармане, и словно в замедленной съемке тянется из длинного рукава грязная мальчишеская рука с обгрызенными ногтями…

Спрятав под куртку толстый кожаный бумажник, мальчишка подчеркнуто неторопливо, с независимым видом идет дальше вдоль рядов, даже что-то насвистывает сквозь зубы. Лицо его, впрочем, остается хищно-напряженным.

— Вовчик, я решилась! — объявляет толстая тетка, оборачивается к мужу, мигом просекает возникшую ситуацию и обжигает гневным и вместе с тем торжествующим взглядом молоденькую продавщицу белья. — Давай деньги!

Муж послушно лезет в карман пальто, и на лице его медленно проступает растерянное недоумение. Быстрее всех ориентируется в ситуации продавщица шуб, которая явно теряет заработок.

— Мальчишка! — кричит она. — Грязный такой, в длинной куртке! Терся тут только что! Да вон же он, недалеко ушел! Держи!

— Вон он, вон! Я тоже подумала! Еще на прилавок посмотрела, не пропало бы что! — присоединяется расположившаяся рядом продавщица детских колготок.— Держи вора!

— Хватайте же его! Уйдет!

— Держи! — визгливо, как бы против своей воли, кричит продавщица белья. Ей вроде и не жалко совсем денег на шубу, украденных у толстой тетки, но общий порыв захватывает и ее.

Мужик в пальто, подхлестываемый злобно-обалделым взглядом супруги, бросается вперед, расталкивая покупателей, которые тоже оглядываются, соображая, кто что украл и кого же нужно держать.

Мальчишка не выдерживает напряжения и бросается бежать со всех ног. Погоня сразу получает цель и организуется. Мальчишка, чтобы сбить со следа, прыгает через прилавок, оказывается в следующем ряду, потом ныряет под другой, переворачивает внизу коробку с яблоками, спелые кругляшки катятся из-под прилавка под ноги преследователям, кто-то падает, кто-то кричит, от административного здания бегут крепкие рыночные охранники в черном, а от входа — молодой милиционер, наблюдавший до этого за игрой в наперстки. Толстый мужик неожиданно оказывается неплохим организатором, направляет людей и не дает погоне потерять след. Неожиданно вынырнув из-под прилавка прямо перед ним, мальчишка зачерпывает из миски большую горсть кислой капусты и швыряет мужику прямо в лицо. Мужик вскрикивает, останавливается, прижимает ладони к лицу. Уксус, которым бабки подкисляют капусту, немилосердно жжет глаза.

Мальчишка несется дальше, но круг сжимается. Выходы с рынка перекрыты охраной. У компьютерных прилавков, куда еще не дошло возбуждение и шум от погони, мальчишка притормаживает, оглядывается, явно примериваясь, куда скинуть бумажник, и вдруг замечает мальчика в очках с прозрачным, отрешенным от мира взглядом, который рассматривает очередной программный диск. Мальчишка подбегает к нему, дергает за рукав.

— Слушай, подержи вот это, а? Пару минут только. Мне тут сбегать надо, а это… мешает, ну? Идет? Ты возьми, а я потом к тебе сам подгребу. Ты спокойно стой, не волнуйся, ладно? Я тебя не обижу!

— Что? Что ты сказал? — мальчик в очках явно то ли не расслышал, то ли не понял слов мальчишки.

— Подержи это! — с отчаянием в голосе, понимая, что не успевает, бормочет мальчишка и решительно сует в руку компьютерного мальчика толстый бумажник.

— А! Конечно! — понял собеседника мальчик и улыбнулся. — Конечно. Подержать, а потом ты заберешь,— он, не глядя, кладет бумажник в сумку, висящую у него на плече, и снова возвращается к рассматриванию прилавка.

Не веря в свою удачу, мальчишка широко ухмыляется, расправляет плечи и развинченной, но быстрой походкой идет навстречу погоне. И вскоре попадает в цепкие руки молодого милиционера.

— Ну! — строго говорит он. — Где лопатник гражданина в пальто?

— Чего?! — таращит глаза мальчишка. — Какая лопата в пальто? Лопаты в пальто не ходят!

Вокруг собирается толпа людей, принимавших и не принимавших участие в погоне. Толстого пострадавшего не видно. Рыночные охранники держатся в стороне, наблюдают, но в ситуацию не вмешиваются. Милиционер быстро, но сноровисто обыскивает мальчишку. Ему дают советы, высказывают мнения.

— Да он сообщнику передал. Сразу. А потом глаза отводил.

— Правильно вы, женщина, говорите. Они же в паре всегда работают. Это все знают. И в кино показывают.

— Да скинул он его. Я точно говорю! Надо под прилавками пошарить, да в урнах.

— Да не найдешь теперь ничего!

— Прохода от ворья нет! Все воруют!

— Еще Карамзин говорил…

— Вот вспомнили — Карамзин! Вы еще нашу Думу вспомните!

— Законы не работают — все оттого.

— При коммунистах такого не было!

— Чего не было при коммунистах? Карманников?! Увольте! Вот помню, в одна тысяча девятьсот семьдесят шестом году…

— Да при чем тут карманники?! Детей беспризорных не было — вот чего! Государство об них заботилось!

— И чего мальца-то трясут? Теперь самый крайний стал, потому что голодный и грязный. Небось, взрослый карманник спер, а этого ловят, потому что легче…

— Да у них все куплено. Может, этот-то, милиционер, тоже в доле…

— Дяденька милиционер! Пустите меня! Я не брал ничего! — жалобным голосом блеет мальчишка. — Только яблочко одно. Вот!

— он достает из кармана помятое яблоко и показывает милиционеру и собравшимся людям. — Но оно на земле валялось…

— А чего же убегал? — спрашивает милиционер.

— Да я испугался, — робко улыбается мальчишка. — Как закричали: Держи! Держи! — так я и побег. А чего — сам не знаю. А потом уж, как водится: меня ловят, я убегаю…

— Врешь ты все, — устало говорит милиционер, отпускает мальчишку и вытирает тыльной стороной ладони вспотевший лоб. — Но лопатника у тебя нет — это правда. Успел скинуть — твое счастье.

— Это какое такое счастье?! — визжит непонятно откуда взявшаяся толстая тетка и хватает мальчишку за ухо, выкручивая его. Мальчишка тоненько кричит. — Он бумажник вытащил, больше некому, продавщица видела, как он рядом крутился. Пущай теперь скажет, куда дел! Вы-то, милиция, на что?!

— Отпусти мальца, тетка!

— Обыскали же его, нету твоего кошеля! Чего ухи-то крутить?

— Нажралась до того, что жир из ушей течет, теперь вот нашла самого счастливого…

— Пройдемте, граждане, в опорный пункт, разберемся! Где свидетели кражи? Есть свидетели?

— Вот еще! — фыркает молоденькая продавщица белья, и уходит, виляя туго обтянутым джинсами задом.

— У меня товар дорогой, я не могу, — бормочет продавщица шуб. Ей понятно, что шубу у нее сегодня уже не купят. — Меня хозяин заругает, если отлучусь надолго.

— Я не пойду! Я никуда не пойду! Пусть она меня отпустит! — визжит мальчишка, пытаясь выкрутиться из цепких теткиных пальцев. — Я не брал ничего!

— Отпусти мальчишку, свинья жирная!

— Кто свинья?! Я — свинья?! Вовчик! Ты где? Да я сама тебе глаза выцарапаю, голодранец несчастный!

— Граждане, разойдитесь! Разойдитесь, я сказал! Немедленно!

Мальчишка под шумок ныряет под руку ближайшего зеваки и растворяется в толпе. Впрочем, его тут же ловит за воротник и останавливает один из рыночных охранников. Лицо у него широкое, добродушное, с неоднократно переломанным «боксерским» носом.

— Слышь, пацан, ты поосторожней, понял? Капустка там, баночки, жратва какая — это одно. А лопатник у клиента — это совсем другое. Следующего раза не будет — я ясно сказал? И валил бы ты отсюда вообще… А не то… В колонию тебя по малолетству не возьмут, но детприемник я тебе обещаю.

— А мне детприемник по барабану. У меня батя родительских прав не лишен, вернут, как миленькие, под родной кров, — ухмыляется мальчишка.

Охранник жестче сжимает рукой мальчишкино плечо. Мальчишка морщится, молча изгибаясь. В глазах мужчины появляется угроза, смешанная с каким-то непонятным сожалением.

— Вали отсюда! Понял? Семья есть хоть какая, так в школу иди! Учись! В футбол играй! Малолеток еще, жизнь впереди! Ну!

— Что «ну»? — мальчишка взглянул с любопытством. — Не запрягал, вроде.

— А, чтоб тебе! — мужчина безнадежно машет рукой. — Я сказал! Еще раз — и все! Понял?! Пошел!

Мальчишка отбегает в сторону, оборачивается. Охранник смотрит ему вслед с той же непонятной смесью злого и жалостного чувства.

— Эй, дядя! — кричит мальчишка. — А ты в детстве в футбол играл или как?

Охранник грозит ему кулаком, но мальчишка уже не видит. Он, на ходу потирая распухшее ухо, со всех ног несется в сторону компьютерных прилавков. Мальчика в очках там уже нет. Мальчишка мечется из стороны в сторону и вдруг замечает знакомую фигурку уже за воротами рынка. Бежит вслед, резко хватает за плечо, мальчик в очках разворачивается, смотрит с удивлением.

— Ты чего?

— Отойдем. Вот сюда… А вещица-то моя? Позабыл? — нехорошо ухмыляется мальчишка.

— А! — вспоминает мальчик в очках. — Это ж ты мне оставил. А я и позабыл. Да. Где ж оно? — Достает из сумки несколько компьютерных дисков, сует в руки мальчишке. — Подержи. Сейчас. Где же? А — вот, я в отдельный карман положил. Держи. А что это такое? Это… Это…— до мальчика в очках начинает медленно доходить. Мальчишка в куртке весело смеется, обнажая неровные зубы и розовые десны. — Это ты… украл?!

— Нет — подарили, — мальчишка искренне веселится, сбрасывая накопившееся напряжение. — Ну, ты теперь мой подельник, тебе тоже причитается. — Он открывает бумажник, не глядя, вытаскивает пятисотрублевую купюру и протягивает ее мальчику в очках. — Держи, заработал! — Мальчик в ужасе круглит глаза, отдергивает руки.

— Ну-у, какие мы чистоплюйчики, — разочарованно тянет мальчишка. — И дурак ты получаешься! Погулял бы. Или дисков еще прикупил. Держи вот свои-то. В сумку, в сумку положи. Чего тебя, паралич, что ли, прихватил? Ну, ладно. Не переживай. И смотри, не болтай никому. Понял? Как тебя звать-то?

— Родион, — шепчет мальчик, который явно все еще переваривает случившееся. — А тебя?

— Красиво. А меня — Шпень. Если ласков — Шпендик. Ну, бывай, Родион? — Мальчишка протягивает руку. Родион берет ее в свою, потом на лице его появляется неуверенность.

— Ништяк, — ухмыляется мальчишка. — Я в прошлую среду руки перед обедом мыл. Недели еще не прошло.

— Я не поэтому, — пытается оправдаться Родион. Объяснить, что он не решается обменяться рукопожатием с вором, решительно невозможно.

— Ништяк! — подтверждает Шпень.

— А… А я в лицее учусь. В математическом. А ты в какой школе учишься? — мальчик в очках не решается завершить ситуацию, но и что делать дальше, явно не знает.

— Я вообще в школе не учусь, — гордо заявляет Шпень, и тут же его посещают некие подозрения. — А тебе зачем? Заложить меня хочешь? Не выйдет, даже и не думай. Тем более, ты сам повязан. Забудь! Ладно, пока.

Шпень ныряет обратно в толчею рынка, а Родион еще долго стоит на месте и смотрит на свою руку. Люди обходят, толкают его, ворчат, но он даже не замечает этого.

О том, что было дальше, читайте в новой книге Екатерины Мурашовой «Дверь, открытая всегда».

Екатерина Мурашова		Художник Шамиль Ворошилов
Страничка автора		Страничка художника