Октябрь 2011 года

Еще вчера Антон Вертолетов мечтал быть изобретателем, позавчера — гонщиком, а неделю назад — танкистом. Но сегодня он твердо решил стать поэтом.

В школе вышел очередной выпуск стенгазеты «ГВОЗДь» — Газеты Веселых, Озорных, Задорных Детей.

Гвоздем каждого выпуска было стихотворение. Его обязательно размещали в самом верху, в рубрике «Стань поэтом». Писать стихи в школе было занятием популярным. Директор школы, будучи личностью творческой, всячески его поддерживал. Он сам писал стихи и даже руководил поэтическим кружком. Для «ГВОЗДя» отбирал стихи лично.

В последнем номере поместили стихотворение Игорька Крылова, одноклассника Вертолетова. И Игорек сразу же стал знаменитостью. Теперь на переменах ему не давали прохода школьные корреспонденты: то Крылова фотографировали, то брали интервью. Их очень интересовало, когда и почему тот стал писать стихи, хотя стихотворение Крылов написал всего одно. Некоторые, в основном младшеклассники, даже просили у школьной знаменитости автограф. Они протягивали все, на чем можно было писать, — листочки, тетрадки, а иногда дневники или даже книжки: Пушкина, например, или Некрасова, оказавшиеся в портфеле, и просили: «Распишись, пожалуйста». И Игорек расписывался. Он даже специально подпись придумал с огромной закорючкой, чтобы ее никто подделать не мог и к его славе не примазывался. А однажды Игорек расписался прямо под портретом, который был на первой странице. Открыл книгу, а оттуда на него смотрит толстый седой дяденька в черном пиджаке, с бакенбардами. Под портретом: «И. Крылов, баснописец». Игорек пока еще не был баснописцем, но, видимо, в ближайшее время собирался им стать. Потому что посмотрел, посмотрел на дяденьку и красиво, с закорючками, вывел: «Феде на память от И. Крылова».

Антону Вертолетову тоже захотелось стать поэтом, и непременно знаменитым, как Игорек, или, может, даже как Крылов-баснописец.

Вертолетов задумчиво смотрел в окно. За окном ничего интересного не было: обычный зимний вечер. Мела метель. Когда зима на исходе, то днем солнце появляется чаще, светит ласковее. А как только садится, то кажется, что зима не закончится вовсе, особенно когда метет метель. Об этом-то и думал начинающий поэт, когда смотрел в окно.

«Напишу-ка я о зиме», — решил Антон и стал придумывать название.

«Зимний вечер», — оживился Вертолетов.

И тут строчки вдруг сложились сами, как-то удивительно легко и быстро. Вертолетов прочитал их вслух и ушам не поверил: как складно получилось! «Оказывается, не такое уж сложное дело стихи сочинять, — подумал Вертолетов. — Решено: буду поэтом».

На следующий день поэт показал стихотворение директору.

— Хорошее стихотворение у тебя получилось, Вертолетов, — похвалил директор. Кто-кто, а он знал толк в поэзии. — Просто замечательное! Какой стиль, какая мощь! Вот он, русский язык! Ну и Вертолетов! Молодец! Честно скажу: не ожидал. Хорошее стихотворение, прямо как родное. Кажется даже, что я его раньше где-то слышал. Погоди-ка… — задумался директор. — Скажи, Вертолетов, а ты его сам сочинил? — он пристально посмотрел на поэта.

— Сам, — ответил поэт и тоже уставился на директора.

— Может, все-таки тебе кто-нибудь помогал?.. Из взрослых?.. — не отставал директор.

— Никто мне не помогал, — замотал головой Вертолетов.

— Зимний вечер, зимний вечер… — повторял директор. — Буря мглою… Выпьем, добрая подружка… Вспомнил! Да это же сам Александр Сергеевич!

Вертолетов не понял: «Какой еще Александр Сергеевич? Это мое стихотворение, собственное. Я его только вчера сочинил и никому еще не показывал. При чем тут какой-то Александр Сергеевич?»

— Это же Пу-у-у-шкин, — словно прочитав мысли, ответил директор. — Ты на кого замахнулся, плагиаторщик?! — вдруг рассвирепел он.

Что такое плагиат, Антон не знал и плагиаторщиков никогда не видел, поэтому не понял, почему так разозлил директора. Директор процедил сквозь зубы:

— Так, Вертолетов? Я правильно прочитал, ничего не перепутал? — ехидно спросил директор.

— Пра-а-авильно, — ответил испуганный Вертолетов. «Что это с ним? — подумал поэт. — Может, заболел?»

— У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том… — продолжал директор. — Узнаешь?

— Узнаю, — ответил Вертолетов.

— Значит, тоже ты написал?

— Нет, не я. Пушкин… А-але-ександр Сеергеевич, — заикаясь, ответил Вертолетов.

— Значит так, Вертолетов, завтра в школу — с ро-ди-те-ля-ми! — закричал побагровевший директор.

«Температура, — заключил Вертолетов. — Заболел. Вот и мысли путаются. При чем здесь мое стихотворение, родители и Пушкин?» Но возражать не стал, побоялся.

Вид у директора был взбешенный. Такую наглость он встречал впервые в жизни. Работал он в школе давно, писал стихи и руководил поэтическим кружком тоже давно. Только вот с плагиатом встретился впервые.

«Какой наглец!» — подумал директор.

Дома Антон толком не мог объяснить, почему вызывают родителей в школу. Слов «плагиат» и «плагиаторщик» он не запомнил. Из его путаного рассказа родители поняли только, что директор, заболевший бешенством, требует родителей, чтобы те ему объяснили, кто написал «У лукоморья дуб зеленый».

— Недоразумение какое-то, — заключили мама с папой. — Никакого бешенства, конечно же, у директора и быть не может. А отпрашиваться с работы, чтобы объяснить директору, кто написал «У лукоморья…», мы не будем. Бабушка в школу сходит. Она Пушкина любит, — решили родители.

Вертолетовы, внук и бабушка, сидели в кабинете директора.

— А мое стихотворение в «ГВОЗДе» напечатают? — осторожно спросил Антон у директора.

— Нет, вы посмотрите, каков фрукт! — возмутился директор.

— Вот видишь, — сказал Вертолетов бабушке на ухо. — А вы мне не верили. Сейчас про лукоморье спрашивать начнет.

— У лукоморья дуб зеленый… — начал директор. — Буря мглою небо кроет… Как вы думаете, — посмотрел он на бабушку, — чьи это стихи?

Бабушка непонимающе посмотрела на директора:

— Тут сомневаться не приходится, это Пушкин… Александр Сергеевич, он еще много чего написал.

— Я в курсе, — процедил директор. — А вот ваш внук сомневается, о-о-чень даже сомневается, говорит, «Буря мглою…» написал ОН. А ведь это плагиат в чистом виде, воровство, понимаете ли!

— Плагиат?.. Воровство?.. — удивилась бабушка. — Не может быть. — На минуту бабушка задумалась, а потом вдруг радостно запела: — Буря-а-а мгло-о-ю небо кроет… Вихри снежные крутя…

— Что с вами? — насторожился директор.

— То, как зверь, она…

— Завоет, — закончил за нее директор.

— То заплачет, как дитя, — бабушка на последних словах умиленно посмотрела на внука и прослезилась.

— Какая красивая музыка, — сказал директор. — Словно родная. Сами сочинили?

— Музыку не я сочинила, а лицейский друг Пушкина — Михаил Яковлев.

— Лицейский друг, говорите. Очень хорошо. Нужно в нашей школе кружок организовать. Музыкальный. Чтобы дети музыку сочиняли на стихи, которые в стенгазете помещают, — сказал директор.

— Я сейчас все объясню, — продолжала бабушка. — Мой внук никакой не вор. Это все я, все я, старая, виновата.

— В чем? — не понял директор.

— «Зимний вечер» — мой любимый романс. Я его Антошеньке еще в колыбели пела. Он под него так хорошо засыпал. Ему слова, видимо, еще тогда запомнились, а теперь вот он их за свои и принял. Такое у детей бывает, если стихи очень нравятся. Я об этом даже в журнале по психологии читала. Согласитесь, как Пушкин может не понравиться?

С этим директор не мог не согласиться. Пушкина он любил. Любил он и Некрасова, и Тютчева, а еще Плещеева…

Директор сидел в своем кабинете и смотрел в окно. За окном светило солнце и пели птицы. Наступила весна. У директора было прекрасное настроение. Он вспомнил детство и бабушку. Тут у него родились строчки, они сложились легко и быстро:

Он прочитал их вслух и собой остался доволен…

У Антона Вертолетова тоже было хорошее настроение. Он шел из школы домой и что-то насвистывал. Он передумал быть поэтом. Теперь он решил стать композитором.

Юлия Маркова Редактор		Художник Ксения Почтенная, главный художник
Страничка автора		Страничка художника