За день до того, как в Спотыкухи приехали Ваня с отцом, над деревней пронеслась очередная буря. Ветер гнул и ломал ветви яблонь и груш, выл, плакал, поднимал облака пыли и песка, швырялся ими в окна — не выйти за порог. Но в темное время суток в деревне никто домов не покидал — опасались. Так было уже много-много лет. Пришлым — тем обычно ничего плохого не покажется. А местным — худо.

Бабки-шепотухи привычно бубнили слова охранных заговоров. Хотя даже они знали — кроме оберегов деда Игната ничего от древних напастей не помогает.

Но все это ни самому Ване, ни его отцу Федору Семеновичу пока известно не было.

Переждав бурю в гостинице, они выехали рано утром на машине из непримечательного городка, куда папа зарулил по делам, и теперь возвращались домой.

Ваня, проспав полдня на заднем сидении, после обеда перебрался вперед и скучающе поглядывал по сторонам. Он был расстроен. Хуже того, он чувствовал себя обманутым.

Он давно напрашивался с отцом в экспедицию. Умолял, спорил с мамой, и вот, наконец, отец согласился, взял его в поездку на целых две недели!

Ваня очень гордился своим папой, ведь тот точно знал, откуда берутся сказки. Федор Семенович разъезжал по деревням, выспрашивал, записывал старинные предания и истории. А потом издавал красочные книги. Картинки к ним рисовал друг из Мариуполя, с которым папа переписывался по Интернету.

Папины книги занимали целую полку стеллажа, и Ваня не раз их перечитывал. Не все, только те, которые с картинками. Этой осенью Ваня должен был пойти во второй класс, поэтому хорошо умел читать и считать. И даже писал почти без ошибок. Просто часть книг папа сочинял для взрослых. Назывались эти книги по-умному. Самое простое название Ваня запомнил: «Развитие фольклора в отдаленных населенных пунктах». Ну что в этом интересного? Даже после того как папа пояснил — толстенная книжища в некрасивой черной обложке, заполненная буквами, точно разворошенный муравейник разгневанными муравьями, всего лишь о том, какие сказки придумывают в далеких деревнях.

Сейчас Ване казалось — на самом деле папа ничего не знает о настоящих чудесах. Он просто записывает небылицы с чужих слов, а сам никогда-никогда ничего чудесного не видел. И не верит в волшебство — считает его враками. Тогда, быть может, чудес на самом деле не существует? Ведь папа всегда прав.

От таких мыслей хотелось плакать. А ведь Ваня гордился — такого отца, как у него, нет ни у Витьки, ни у Сереги, ни у Никиты. Даже у лучшего друга Генки.

Шмыгнув носом, Ваня сощурился от солнечных зайчиков, танцующих на золотистом браслете отцовских часов, и отвернулся к окну. Машина легко бежала по дороге — пустынной, никогда не ведавшей асфальта. Изредка вдали поблескивала извивающаяся меж холмов речка. По берегам паслись коровы и козы, иногда виднелись машины отдыхающих. Вскоре и они исчезли. Стало скучно, и Ваня уснул. А когда проснулся — был вечер. Машина, потрескивая и громыхая, въезжала в аккуратную деревеньку со смешным названием Спотыкухи.

В приоткрытое окно ворвался рассерженный лай собак. Из-за палисадников и с крылечек на машину с незнакомыми номерами глазели удивленные старики и старушки. Федор Семенович остановился только подле высокой избы с покосившейся вывеской «Клуб».

— Сиди здесь, — строго приказал он сыну, а сам надел солнцезащитные очки и вышел на улицу, огляделся и легко взбежал по ступеням клуба, потянул за облупленную деревянную ручку и вошел внутрь.

Ваня поерзал на кресле и принялся рассматривать домики. Все, как один, одноэтажные, местами со ставенками и разукрашенными резьбой наличниками. На подоконнике ближайшего дома Ваня разглядел удивительные фигурки — деревянные, некрасивые и в то же время притягивающие взгляд.

Немедленно позабыв отцовский наказ, Ваня выбрался наружу и поспешил разглядеть диковинки поближе. Привстав на нижнюю перекладину палисадника, он принялся изучать выточенных из древесного корневища многопалых существ с забавными мордочками и нарисованными синими чернилами глазами.

— Нравятся? — спросили сзади.

Ваня обернулся на девчоночий голосок. Совсем маленькая, лет шести. Косички черные в разные стороны торчат, нос поцарапан, губы и щеки перемазаны ягодным соком, платьице нарядное — в мелких ромашках.

— Не очень, — осторожно ответил Ваня. На самом деле деревянные чудики ему не понравились вовсе, но собеседницу обижать не хотелось.

— Вот и навьим птицам тоже не приглянулись, — заявила девочка и пошла по улице, гордо задрав поцарапанный нос.

«Воображуля!» — решил Ваня и возвратился в машину дожидаться отца.

По улице прошествовал толстенный котяра, высоко подняв мохнатый пушистый хвостище.

— Кыссс! — позвал его Ваня.

Но кот был столь важен и занят собой, что даже не повел ухом, добрался до палисадника соседнего дома, с трудом прополз под калиткой и затрусил к крыльцу. «И этот задавака!» — вздохнул мальчик.

Заурчал живот, требуя ужина. Ваня полез в сумку за бутербродами, но ничего там не обнаружил, кроме раскисшей груши. К счастью, из клуба показался папа в сопровождении седого старика и поманил Ваню за собой. Старик отвел их к выкрашенному в светло-желтый цвет дому с просторным крыльцом.

— Алена, встречай гостей, — проскрипел дед. — Пустим на постой до завтрашнего утра. Не бросать же их на ночь на дороге.

— Здравствуй, хозяйка, — поприветствовал ее отец, подталкивая сына.

— Здрасьте, — нехотя произнес Ваня.

Женщина ему не понравилась. Слишком напоминала маму, по которой он очень соскучился. А мама может быть только одна. На нее никто не должен походить! Короткая стрижка на городской манер — совсем как мамина. Просторные светлые штаны, безрукавка и шлепки расстроили Ваню еще сильнее. Почти такие же надевала мама в прошлом году в отпуске на море. Шляпы соломенной недостает.

В этот момент он понял, что куда надежней было остаться с мамой в жарком городе. И пусть этим летом у нее нет отпуска. Пусть она будет допоздна засиживаться на работе. А по возвращении весь вечер до полуночи проводить за компьютером и отвечать на звонки.

Почувствовав себя одиноко, Ваня подошел к отцу и взял его за руку — сухую, горячую, надежную.

— Па, поехали домой! — прошептал он.

Отец присел на корточки, взъерошил светлые волосы сына и терпеливо произнес:

— Сын, с машиной неполадки. Мы не дотянем до города. Ты же не собираешься ночевать посреди поля?

— Нет, — нехотя согласился Ваня.

Женщина по имени Алена уже звала гостей в дом, где за столом сидела та самая задавака с косичками. Зоя.

За ужином Зоя ковырялась в тарелке с кашей, в предвкушении втягивала носом аромат свежеиспеченного пирога с клубникой и поглядывала на Ваню. Но общаться отказывалась.

— Ты когда в школу пойдешь? — спрашивал Ваня.

Зоя отворачивалась, принималась толочь вилкой гречку с овощами.

— У тебя есть, во что поиграть?

Молчание в ответ.

— Компьютер есть?

Зоя отложила в сторону ложку и убежала на кухню к маме.

Ваня вздохнул.

Отец вместе с Зоиным папой ремонтировали машину. Дед возился в огороде. Только когда спелое яблоко солнца наполовину закатилось за крыши дальних домов, голоса взрослых наполнили дом, зазвенели в просторных светлых комнатах.

Под торшером в гостиной за чашкой чая собралась вся семья. Ванин папа, наскоро поужинав, присоединился к ним через десять минут. И Ваня разглядел в кармане рубашки диктофон. Значит, сейчас будет про сказки выспрашивать.

Ваня забрался на высокий стул и приготовился слушать. Отец пристроился рядом и попросил:

— Можно повторить начало истории для моего сына? Думаю, ему тоже будет интересно.

Дед усмехнулся, переглянулся с дочкой и начал рассказ.

— Живу я здесь с самого рождения. Детей троих вырастил. Младшая каждый год погостить приезжает, не забывает. И все равно не знаю всей истории, которая случилась у нас давно, еще до революции. Расскажу, что с чужих слов слышал.

И он неторопливо, напевно поведал:

— Говорят, жил в этих краях мельник Прохор. Был он трудолюбив, сметлив, а все равно разбогатеть не мог. Места здесь бедные. Люда немного. А в городе Прохору места не нашлось. Говорят, мельники с нечистой силой водятся. Вот и наш Прохор подсмотрел, где ворота в Навье царство — то, что глубоко под землей запрятано. Изловил он себе слуг — птиц сероперых, что в глубинах земных, как по небу, летают. И заставил их крутить лопасти мельницы.

Долго работали на него птицы. Разбогател мельник, прославился на всю округу — мука выходила из-под жерновов мелкая, белая. Пироги да хлеб из нее печь — хоть царю на стол. Из дальних селений приезжали обозы за помолом. Да только не приносит счастья нажитое нечестным трудом.

Случилась однажды засуха сильная. Урожая по всей округе мало — до середины зимы не дотянуть. Видя это, Прохор цены небывалые за свой труд заломил. Зароптали люди. Да тут еще и гроза случилась сухая — когда молнии по небу ходят, громыхают, а дождя — ни капельки. Может, она виновата, а может, кто-то решил мельника жадного проучить. Но вспыхнула мельница. Пока народ из домов повыбежал, пока разобрались что к чему — ни мельницы, ни мельника, только пепел остался. Освободились навьи птицы, домой захотели вернуться. Да крепко, видать, их Прохор приколдовал. Привязаны они к этому месту.

Когда на улице стемнеет, особенно когда гроза бушует, они среди домов плачут, на жизнь свою жалуются. И горе тому, кто выйдет на их жалобы ответить. Придет во сне мельник, заколдует — и не видать тому удачи. Поэтому и стоят у нас на окнах обереги из осины, сделанные нашим председателем — дедом Игнатом. Крепко отпугивают они навьих птиц.

Зоин дед замолчал, наслаждаясь внимательной тишиной. Все, даже задавака Зойка, слушали его. И только на улице завывал ветер.

— Слышите, — тихо спросил дед. — Это навьи птицы после бури вчерашней никак не успокоятся. Волнуются.

Ваня схватил стул и, скребя ножками по отполированным доскам, потащил его к высокому подоконнику. Вскарабкался, выглянул на улицу. Темнотища. Только светится дальнее окно да поблескивают мелкие бусинки звезд.

— Я не боюсь навьих птиц! — заявила Зоя, перебираясь с дивана к матери на руки. — Я их много раз видела!

— А я не вижу, — расстроился Ваня, вглядываясь в темноту.

— Приезжие их редко видят, — покачала головой Алена. — Мой муж разглядел их только через три года.

Зоин отец согласно промолчал.

— Нам городское начальство деревню не дало оставить, не поверило, — подтвердил дед.

— Очень интересно, — закивал головой Ванин папа, поправляя в кармане диктофон. — А были случаи, когда люди страдали от них?

Ваня видел — папа не верит ни единому слову гостеприимных хозяев. Он запишет эту сказку, издаст книжкой и забудет. А вдруг? Вдруг здесь и правда происходит нечто удивительное?

— Лет сорок назад, когда здесь еще был колхоз, прислали сюда тракториста, — продолжал дед. — Умный был парень, но рассказы наши посчитал глупостью. Оберег у Игната не взял, остался ночевать в незаговоренной избе. И ночью к нему пришли навьи птицы.

Дед замолчал, принялся набивать табаком трубочку.

— И что? — Ване не терпелось поскорее услышать продолжение.

Дед внимательно посмотрел на мальчика и решил его не томить:

— Когда поутру он не явился на работу, трое добровольцев из колхоза, в том числе и я, отправились к нему домой. И что вы думаете? Нашли. Только постаревшего лет на пятьдесят, седого, с трясущимися немощными руками. Он повторял, как заведенный:

«Птицы! Это все птицы! Ветра нет. Задыхаются. Птицы!» Вызвали из райцентра врача, тот увез бедолагу в город. Больше мы его не видели.

— Потрясающая история, — от всей души поблагодарил деда Ванин папа. — Я вам очень благодарен за рассказ. А сейчас моего мальчика пора бы в кровать отвести.

— Да, конечно, — спохватилась Алена. — И мою егозу тоже. Зоя, марш зубы чистить.

Ваня собрался не спать всю ночь, высматривать навьих птиц. Он только полежит, дождется, пока взрослые улягутся. Но под теплым одеялом в мягкой кровати глаза сами собой закрылись. И Ваня уснул. Снились ему вовсе не загадочные птицы, а морской пляж, крымские горы, пальмы на просторной набережной Ялты и мама в соломенной шляпе. Он бы проспал до утра, но среди ночи его растолкала Зоя.

— Ваня, навьи птицы пришли!

Ваня не сразу понял, где он находится, а когда разобрался, обрадовался. Вот сейчас и проверим, существуют ли чудеса на самом деле!

— Скорее! — торопила Зоя, приотдернув краешек шторы.

Ваня отодвинул девочку в сторону и выглянул в окно. На улице танцевали птицы.

Длинные страусиные лапы легко перешагивали через палисадники, не оставляя следов на грядках, не приминая травы. Птицы окружили стоящую у крыльца машину Ваниного отца и теперь заглядывали внутрь, смешно приседая.

— Ищут, — забралась под штору Зоя. — Тебя ищут.

Ваня пригляделся к птицам. Серые. Похожи на цапель, если бы не короткие клювы.

Сквозь птиц просвечивали единственный работающий в деревне фонарь — прямо над избой клуба, да надкусанный кругляш луны.

— Не высовывайся, — зашептала Зоя, выбираясь из-под шторы, но Ваня уже приподнялся на цыпочки и оперся руками о подоконник. Деревянная кукла ему мешала, поэтому он отодвинул ее в сторону.

И в тот же миг все навьи птицы обернулись в сторону Вани. Они глядели на него так пристально, что мальчик не мог сдвинуться с места, несмотря на все Зоины тычки и щипки.

Трель — не трель, вой — не вой разнесся по деревне. Незнакомому — ветер в трубе загудел.

А местный сразу смекнет, в чем дело, и от окна отойдет подальше — на всякий случай.

— Ой!

Зоя забралась на кровать, накрылась с головой, оставив только маленькую щелочку — подглядывать. Вдруг будет интересно. Навьи птицы в защищенный дом не проникнут.

А Ване стало жалко птиц. Выходит, они давно здесь. Одни. Без мамы с папой. А в подземном царстве их родители плачут-горюют без деточек.

Вон, как под окном столпились, смотрят на мальчика! Может, им помочь нужно?

— Что вам надо? — осмелел Ваня.

Птицы раскрывали короткие клювы, но ничего ответить не смогли. Ваня вернулся к кровати, надел шорты и сандалии. Стараясь не шуметь, он пододвинул стул к окну, вскарабкался на подоконник и раскрыл окно.

— И вовсе вы не страшные! — шепотом произнес Ваня, протягивая руку погладить птицу, но пальцы прошли сквозь перья, точно сквозь туман или дым.

Ваню это насторожило, но не настолько, чтобы испугаться. Он спрыгнул в палисадник, аккуратно на посыпанную гравием дорожку. И тут же услышал голоса.

— Помоги нам, маленький человек. Помоги!

— Я? — удивился мальчик.

— Ты один не испугался нас и пожалел, — зашуршали голоса.

— Ты убрал куклу-оберег с окна и вышел к нам.

— Помоги! По-мо-ги. Пфффф.

Негромкие голоса слились в вой ветра, зашелестели листвой смородины и крыжовника.

— Тихо! — рассердился Ваня. Птицы испуганно умолкли и виновато склонили головы. — Я помогу, если сумею. А не сумею, позову папу.

— Не надо взрослых! — прошуршали голоса.

— Хорошо, — согласился Ваня. Папа все равно не поверит, отругает, закроет окно и уложит спать. — Расскажите, что делать.

— У реки есть камень. За ним вход в наш дом. Мы не можем туда вернуться. Помоги.

Ваня задумался. Камень?

— Большой? Я смогу его отодвинуть?

— Ты человек, ты сдвинешь. И доски. Главное — доски от старой мельницы. Остатки лопастей. Мы привязаны к ним и не можем вернуться.

— Хорошо, ведите!

Ваня смело пошел вслед за птицами. На самом деле ему было страшно. Но позади шла храбрившаяся Зоя. «Вот еще, девчонка-задавака!» — думал Ваня. Но выглядеть рядом с ней трусишкой не хотел.

Они вышли к реке, когда на востоке наметилась светлая полоса. Близилось утро. Под крутым обрывом журчала вода. А из земли, едва заметный среди высоких трав, торчал белый камень. За много лет он почти целиком ушел под землю, и теперь виднелась только выглаженная дождями макушка.

— Жернов от мельницы, — пояснила одна из птиц, которую слушались остальные.

— И как я его вытащу? — испугался Ваня. — Он, должно быть, огромный! Тут даже папа вряд ли в одиночку справится!

— Не надо камень, — заверила его птица. — Дожди и весенний паводок подмыли берег. Вытащи доски, брось в воду и повтори за мной слова, которые вход в наше царство открывают. Поторопись! Если доски уплывут без этих слов, не видат нам дома родного до скончания времен.

Ваня растерянно оглянулся на Зою. Та стояла позади и глядела на мальчика черными блестящими глазами.

«Девчонка не боится, а я чем хуже?» — решил Ваня и осторожно подошел к обрыву.

Из песка торчали полусгнившие доски. Высоко от воды. Если лечь на живот, можно достать.

Ваня так и поступил. Он лег на живот и медленно принялся дергать доски из стороны в сторону. «Ш-ш-ш», — посыпался вниз песок. Доски поддались, медленно стали выползать из скрывавшей их десятилетиями земли.

— Скорее, маленький человек. Солнце всходит! — торопили его птицы. — Нам больно от его света. Торопись. Днем мы превратимся в ветер, будем летать над лугами. А к вечеру ты уже будешь далеко, никогда больше не вернешься! И никто нам не поможет!

Ваня изо всех сил дернул доски, уже не опасаясь загнать под ногти занозы. И вытащил остатки мельничных лопастей. Они крошились по краям, сыпались вниз гнилой трухой. Зоя подошла и присела на корточки рядышком. Птицы столпились возле Вани.

— Брось в воду и скажи: «Как Прохор черные слова произнес, злые чары на птиц наложил, так я говорю слова светлые, и птиц в Навь возвращаю. Пусть река волю Прохора смоет, в царство подземное путь откроет».

Все сделал Ваня, как птицы велели. И заклинание слово в слово повторил. И открылись ворота в Навь. Как раз там, где Зоя на корточках сидела. И упала девочка вниз. И помчались следом птицы, шурша крыльями.

Заглянул Ваня им вслед — дыра в земле темная, с осыпающимися краями. И уходит она так далеко вниз, что ни Зои, ни птиц не видно. И солнышко над горизонтом встает, речку золотит. Как представил Ваня, что Зоина мама будет по дочке плакать, его ругать, испугался. Еще больше испугался, как представил, что Зоя одна под землей будет. Какое дело теперь птицам до девочки? Они домой возвратились.

— Стойте! — закричал Ваня вслед птицам и прыгнул в нору.

Глубоко-глубоко уходила она под землю. Ваня падал вниз и только ветер свистел в ушах. Постепенно тьма вокруг сменилась сумерками. А сумерки — светлым днем. Только не от солнышка свет шел, а от стен, поросших мхом.

Засмотрелся мальчик на стены и не заметил, как снизу птицы налетели, подхватили его на крылья. Так и несли на себе до самого дна.

Ваня разглядывал их и удивлялся. Не прозрачные они уже, и не воздушные, как дым. Перья разноцветные ярким огнем горят, узор по перьям переливается, изменяется, точно в калейдоскопе. На головах хохолки пышные, хвосты длинные блестящие. Выходит, потеряло силу заклинание жадного мельника!

А на дне уже Зоя сидела и плакала от того, что птиц ей жалко. Самая главная жаловалась девочке:

— Мы почти дома. Но не можем дальше лететь. Жернов мельничный нас держит. Нужно, чтобы наши матушки-батюшки землегрызов позвали, а те камень разжевали. Тогда мы освободимся. Идите по дороге до ворот серебряных. За ними привратники будут. Передайте им наши слова и ждите подмоги. Поможете нам, вас наверх поднимут, родителям вернут. Мы, птицы волшебные, слово держим.

Делать нечего. Вызвался помогать, помогай до конца. Ваня взял Зою за руку и повел за собой по подземной дороге.

Шли они долго, по сторонам смотрели, потому как красивые места были, необычные. Своды подземные высокие, озаренные сияющим мхом и светящимися минералами. Речки текли полноводные, а над ними изгибались мостики ажурные, из камня выточенные. Ящерки под ногами шныряли. Каменные фигуры по краям пути стояли — сами блестящие, как леденцы, узорами цветными покрытые. Только холодные. Притронешься к ним — ладонь мокрая. Неприятно. Но посмотришь на такую фигуру издалека — одно мерещится.

Приблизишься — другое. Два шага в сторону сделаешь — снова новое кажется. Так бы и любовались без конца, пытаясь угадать, что статуэтки изображают, но обещанье, птицам данное, поторапливало.

Дорога, вымощенная бледно-зеленым камнем, привела детей к воротам. Украшенные кусочками самоцветов, поднимались вверх серебряные створки — туда, где под самыми сводами тянулись флажки и колокольчики, точно новогодние гирлянды.

Ваня не додумался толкнуть ворота — вдруг не заперты. Он, как вежливый мальчик, в них постучал. Звук получился тихий, точно Ваня стучал не кулаком, а ватной палочкой.

— Эй, открывайте! Эй! — закричал мальчик.

А Зоя запрыгала на месте и принялась выкрикивать:

— Эй! Э-э-эй!

— Расшумелись! — раздалось сзади.

Дети обернулись и увидели высокого лысого деда. Ване он сразу напомнил учителя физкультуры, которого все ребята звали Лимоном за любимое словечко «кисло». «Кисло ты, Ваня, сегодня приседаешь, без удовольствия!» — часто делал он замечания.

— Здравствуй, дедушка Игнат, — поздоровалась с ним Зоя. — А что ты здесь делаешь?

— Вас ищу, крохи! Чтобы к родителям отвести! — произнес местный мастер-резчик по дереву. Но Ваня уже смекнул — неспроста дед так глубоко под землю залез.

— Никуда мы не пойдем, — смело сказал он и потянулся к воротам, чтобы снова постучать в них.

Дед Игнат перехватил Ванину руку.

— И не стыдно тебе? — укоряюще произнес он. — Я вас от птиц спасаю, а вы меня ремесла лишаете! Прадеда моего ваши предки погубили. А вы мой доход отнять вздумали. Не бывать этому!

— Так ты за нами шел! — Ваня попытался вырваться, но хватка у старика была — что надо. Не вывернуться!

— В окно заприметил. А куда вас птицы поведут — и так ясно. К мельнице старой, — довольно улыбнулся Игнат. Он перехватил Ванину руку покрепче, другой рукой вцепился в Зоину косичку и сказал: — Сейчас вы пойдете со мной наверх. Там вас папы-мамы ищут. И никто вам не поверит. И все жители Спотыкух по-прежнему будут у меня покупать обереги.

— Навьи птицы погибнут! — заплакала перепуганная Зоя.

— Туда им и дорога, — дед Игнат потянул ребят за собой.

— Стой, человек!

Серебряные ворота распахнулись, и повысыпали из-за них ящерицы с Ваню ростом — все в кольчугах блестящих, со щитами и копьями. Окружили ребят и деда. А сверху к ним опустился настоящий дракон — золотой, переливчатый, с хохолком на голове — прямо как у птиц навьих.

— Маленькие люди пришли сюда сами, сами и уйдут, — пророкотал дракон, склоняя длинную шею к перепугавшемуся Игнату. — А в тебе я чувствую кровь колдуна злого, мельника, что сына моего пленил и детушек сотен моих верных подданных. Без их крыльев у нас в пещерах дышать тяжелей. Без них жар подземный разгонять некому, газы вредные под сводами скапливаются, жители болеют. Отцы-матери ко мне каждый день приходят — жалуются, как плохо им без детушек. И мне плохо.

— Я не виноват, — заныл дед Игнат. — Я сам ваших птиц навьих боюсь. Вот и обереги мастерю, в озере подземном вымачиваю, чтобы заговоры свои усилить!

— Нет тебе прощения! — выпустил дым из ноздрей дракон. — Отвечай, где сын мой и друзья его!

— Тут они, у входа, — не выдержал Ваня. — Под землю спустились, а дальше лететь не могут. Жернов каменный их не пускает. Просили землегрызов позвать — камень истолочь.

— Будут землегрызы, — обрадовался дракон. — Спасибо вам, маленькие люди, за помощь. Просите, чего пожелаете. Желаете в царстве моем подземном жить-поживать в богатстве и почтении? Хотите на колеснице, ящерицами запряженной, разъезжать? Хотите в пещере золотой пировать?

— Домой. К маме, — попросила Зоя.

— Тогда садитесь ко мне на шею, полетим к сыну моему и друзьям его. А потом я вас на свет белый вынесу.

И полетели они по пещерам. Шея дракона горячая, гибкая, хохолок развевается — словно язычки пламени. Удобно было Ване. Когда б он еще на настоящем драконе покатался?

Поглядел мальчик вниз — а там, не отставая, маршировали воины-ящерицы. А за ними полз червяк — зеленый, длинный, как электричка, и почти такой же большой. Землегрыз!

Быстро долетел дракон до навьих птиц, ссадил ребят на землю, а сам радовался — с сыном обнялся, остальных птиц, а вернее, дракончиков молодых, взял под крыло. Но Ваня с Зоей на их радость не смотрели. Видели они, как сложились ящерки в кучу — одна на другую. По ним землегрыз вскарабкался, зацепился за свод, нащупал нору, по которой дети и птицы вниз спустились, и пополз по ней наверх — к камню.

— Как я рад! Как я рад! — тем временем повторял царь. — Ведь чары мельника не только навьих птиц домой не пускали, но и нас к ним на подмогу. Теперь злые заклинания разрушены!

— Дядя дракон, — вдруг спросила Зоя. — А что с дедушкой Игнатом будет? Он ведь не сильно виноват?

Задумался царь подземный, на птиц посмотрел и ответил:

— Воля моя царская такова — полгода проживет он у нас в царстве Навьем, птицам поможет восстановиться после плена. А потом, как вину осознает, прощения попросит — наверх к людям отпустим.

Возвратился землегрыз, облизнулся и пополз обратно в чертоги подземные.

— Пора, маленькие люди, — сказал дракон, нагибая шею. — Полетели к солнцу.

— А ты не растаешь? — забеспокоилась Зоя. — Птицы растаять боялись.

— Они были заколдованы. А черное колдовство солнца боится, вот и мучает своих жертв, — пояснил дракон. — Полетели.

И они вылетели наружу, закружились над полем, где возле реки бродили люди и разыскивали пропавших детей.

— Папа! Я вернулся! Где ты, папа? — закричал Ваня.

Засуетились тут люди, побежали чудо-чудное смотреть. Столпились в сторонке, подойти поближе опасаются. Опустился дракон на траву, ссадил детей и вернулся обратно в свое царство подземное. И вход за собой закрыл, чтобы ни плохие, ни хорошие люди вниз не свалились. Нечего людям под землей делать.

Тут прибежали Зоины родители и Ванин отец.

— Ванька, негодник! Куда же ты запропастился! — папа подхватил мальчика и закружил. — Ты же мог…

Что именно мог, папа не уточнил. Но Ване и не требовались уточнения. Он теперь точно знал, откуда берутся сказки. И даже если папа не поверит во все произошедшее с сыном, это не страшно. Он просто вырос, стал взрослым. Зато папа напишет еще одну книгу — про навьих птиц, и все в ней от первого до последнего слова будет правдой! Настоящей — сказочной!

Следующая страница

Алена Ларичева		Художник Ольга Граблевская
Страничка автора		Страничка художника