Эта история, наверное, могла бы произойти в любом городе, где есть парк. Но случилась она там, где жил Сашка. Может быть, потому что Сашка все чаще стал задумываться о подвигах.

— Папа, а ты совершал когда-нибудь подвиги? — однажды спросил Сашка.

— Конечно, — ответил папа. — Я их каждый день совершаю, когда мусор выношу.

— Да разве это подвиг… — разочарованно протянул Сашка.

— О, еще какой подвиг! Вечером, когда я прихожу с работы уставший и голодный, а на улице темно и холодно, наступает самое время для подвига. Потому что есть слово «надо». Надо, чтобы в доме был порядок. Согласен?

— Согласен, — кивнул Сашка.

— А знаешь, что? Раз тебя на подвиги потянуло, мусор теперь будешь выносить ты. Придешь из школы — и за подвиги. А еще неплохо было бы натюрморт закончить. Для тебя, как я понимаю, это самый настоящий подвиг.

В художественной школе несколько занятий подряд Сашка рисовал натюрморт с арбузом. Но никак не мог закончить — не получалось. Живопись ему давалась с трудом.

— Натюрморт с арбузом? — удивлялась мама. — Какие в марте могут быть арбузы?

— С арбузом, — кивал Сашка. — Это муляж. У нас там все ненастоящее: и фрукты, и овощи, и даже звери — одни чучела.

— Интересно, в нашем доме появится когда-нибудь живопись? — мама с надеждой смотрела на Сашку.

Каждую Сашкину работу мама бережно хранила. Она вставляла картины в рамочки и вешала их на стену. Но пока там были только карандашные творения.

Любимым Сашкиным предметом был «Рисунок». Простой карандаш в его руках становился легким и послушным. Примерные очертания быстро превращались в набросок, а набросок — в самую настоящую картину, достойную рамочки под стеклом.

Дорога, которой Сашка ходил в художку, лежала через парк — с аллеями, песчаными дорожками и детской площадкой, издалека похожей на огромный муравейник, когда на ней играли дети. Парк разделял город на две части, и чтобы попасть из одной части в другую, нужно было пройти через парк или доехать на автобусе, его обогнув. Горожане в хорошую погоду, конечно же, предпочитали ходить пешком. Зимой в парке катались на лыжах и финских санях. Но сейчас была ранняя весна — лыжи и сани убраны до следующего года, автобусы заполнены пересекающими город пассажирами, а скамейки в парке пусты.

Сашка шел быстро, время от времени поправляя на плече сумку. Сегодня он пообещал маме обязательно принести домой натюрморт.

Сашка торопился. По сторонам не смотрел. Что там могло быть интересного? Деревья стояли неподвижно, словно фигуры из «Море волнуется раз…», а серое небо над головой висело натянутым полотном.

Когда Сашка поравнялся со старым дубом, ему показалось, что на него кто-то смотрит. Он остановился. На большой черной ветке светлелся какой-то шар. Сашка присмотрелся. Сова! Вон как нахохлилась, лупоглазая!

Сашка не поверил своим глазам. Откуда тут быть сове? Осторожно, чтобы не спугнуть птицу, он сделал шаг по мокрому снегу. Сова сидела не шелохнувшись. Вид у нее был важный. Она явно Сашку игнорировала.

Тогда он сделал еще шаг, потом еще. Примостился на пне, достал из сумки альбом и простой карандаш и стал зарисовывать птицу. Руки быстро замерзли, и пальцы перестали слушаться. Сашка аккуратно положил рисунок в сумку.

— Почему опаздываешь? — учитель недовольно посмотрел на Сашку.

— Вот, — протянул набросок Сашка.

— Неплохо. Почему вдруг сова, а не ворона или попугай? — поинтересовался учитель. — Где ты сову нашел?

— В парке!

— Значит, натюрморт снова откладывается, — заключил учитель.

Домой Сашка возвращался на автобусе. Через парк не пошел. Уже стемнело.

— Ну, давай сюда обещанный натюрморт, — встретил Сашку папа.

Сашка вытащил из сумки рисунок.

— Первый раз вижу на ветке арбуз с глазами, — рассмеялся папа.

— Да это же сова, неужели не видно? Я ее сегодня в парке встретил! Вот ты когда-нибудь сову видел? — заторопился Сашка.

— Видел, — ответил папа. — В зоопарке, а еще чучело в кабинете биологии.

— Вот именно — чу-че-ло, а тут — живая! Она такая красивая, — взахлеб рассказывал Сашка. — Она сидела на старом дубе, у большого дупла. Наверное, она там поселилась.

— Да, действительно интересно. Если совы стали селиться в городских парках, значит, у человечества еще не все потеряно, — сказал папа. — Только ты помни, что подвиги еще никто не отменял. Про натюрморт не забыл?

— Не забыл, — ответил Сашка.

Мама, вздохнув, повесила рисунок на стену.

— А пожалуй, это твоя лучшая работа, — заключил папа.

Он внимательно рассматривал сову. Птица и правда была, как живая: светло-серая, с узкими темными полосками, лупоглазая, большеголовая.

В следующий раз к старому дубу Сашка бежал вприпрыжку. Сова снова сидела на той же ветке. Она как будто ждала Сашку. Но как только он приблизился к птице, та вдруг веером расправила крылья, распушилась, завертела головой, заволновалась. Потом она раздулась, как шар, перья ее встали дыбом. Птица на глазах увеличивалась в размерах, стала переступать с лапы на лапу, но не металась, а уставилась на Сашку своими круглыми коричневыми глазами, словно придумывая, как его сильнее напугать. Сашка быстро сделал несколько набросков. Так появились еще рисунки, а потом и еще: сова, застывшая перед дуплом, недовольная сова-шар, сова-веточка — тонкая и длинноногая, как модели в телевизоре.

Снег быстро таял. В парке по дорожкам текли настоящие реки.

— Через парк не ходи, поезжай на автобусе, а то ноги промочишь, — сказала мама собиравшемуся в художку Сашке. — Сова твоя никуда не денется, в следующий раз нарисуешь, видно, прижилась в парке. И потом, когда арбуз принесешь?

— Принесу, принесу обязательно! — крикнул уже сбегавший по лестнице Сашка. — Я про подвиг помню. Еще одна сова, а в следующий раз — арбуз, честное слово!

На автобусе Сашка не поехал, свернул в парк — он решил сделать последний набросок и взяться наконец за отложенный натюрморт.

Войдя в парк, Сашка услышал странные хлопки, похожие на запуск петард. Вороны закаркали, как будто закричали. «Зачем днем устраивать салют?» — удивился Сашка. Потом хлопки раздались снова. И словно накатившей волной Сашку охватил ужас: «Это никакие не петарды! Это самые настоящие выстрелы».

Он сломя голову побежал к старому дубу. Как назло, быстро бежать не получалось. Все дорожки были еще покрыты льдом. А сверху — вода. Ноги Сашку не слушались — разъезжались. Сашка упал. Раздумывать о том, каким придет в художку, времени не было — нужно как можно быстрее добраться до старого дуба. Выстрелы слышались отчетливей.

К старому дубу Сашка прибежал весь мокрый. Шапка съехала набок, шарф сбился. На дорожке стояли двое, один — с ружьем. Вернее, с винтовкой, из какой стреляют в тире. На ветке сидела сова и никуда улетать не собиралась. Сашкино сердце бешено заколотилось. Тот, что с ружьем, в нее целился.

— Не стреляйте! — закричал Сашка.

— Спасайся! — крикнул он сове. — Глупая птица! Прячься! Что сидишь?

Но птица сидела неподвижно, как будто людей не видела.

Тогда Сашка со всей силы толкнул того, что с ружьем, и он выстрелил куда-то в сторону. С карканьем взметнулись с соседних деревьев вороны. Сова взмахнула крыльями и бесшумно, словно кошка, исчезла. Наступила тишина. Сашка сделал несколько шагов назад и остановился. Он испуганно смотрел на стрелявшего. Стрелок как ни в чем не бывало закинул винтовку за спину.

— Зачем в птиц стреляете? — тихо спросил Сашка.

— Ты, малец, иди, куда шел, — сказал второй.

— Убийцы, — сквозь подкативший к горлу ком выговорил Сашка.

— Ты так, пацан, не выражайся! Поосторожнее в выражениях-то. Никакие мы не убийцы. Мы — охотники, — сказал тот, что с винтовкой.

— Никакие вы не охотники, вам что, есть нечего?

— А мы не для еды, мы для интереса, — ухмыльнулся первый. — Хобби у нас такое.

Всю дорогу до художки Сашка проплакал. Он знал, что не мужское это дело — лить слезы, но ничего не мог поделать, слезы катились сами. Сашка не мог понять, что забавы ради люди могут вот так просто скинуть с плеча винтовку, прицелиться и выстрелить в живую птицу.

Учитель убирал арбуз в шкаф. Он готовил муляжи для нового натюрморта.

— Оставьте, пожалуйста, арбуз, я натюрморт дорисую, — чуть слышно попросил Сашка.

Домой Сашка возвращался, когда почти стемнело. На автобусе он не поехал — решил идти через парк. Надеялся увидеть сову. Но старый дуб был пуст.

Вечером мама повесила на стену долгожданную акварель. Но на душе у Сашки было тоскливо. Никакой радости от того, что спас птицу и наконец дорисовал акварель, он не испытывал. Сова улетела. Улетела навсегда.

Наступило лето. И ребята всей художкой ходили в парк на пленэр. Акварели стали получаться у Сашки все лучше, и домашняя выставка перестала быть черно-белой.

Мама как раз восхищалась очередной Сашкиной работой, когда папа раздраженно бросил на стол газету. Сашка прочитал: «Осиротевшие лисята». В городской газете писали, что в парке весной поселилась лиса, сделала себе нору и вывела лисят. А потом кто-то лису убил. Лисят определили в приют для животных. Одного лисенка корреспондент сфотографировал. Он испуганно выглядывал из норы.

Сашка смотрел на лисенка. Ему вспомнилась сова и те, у кого хобби — охота.

— Всё! С меня хватит! — папа ударил по столу кулаком. — С сегодняшнего дня мусор и натюрморт подвигом не считаются, — добавил он, скомкав газету.

Следующая страница

Юлия Маркова Редактор		Художник Катя Толстая
Страничка автора		Страничка художника