Ноябрь-декабрь 2008 года
…
К Международному дню толерантности
МОЯ ШКОЛА НА КРАЮ ЗЕМЛИ
В Австралию я приехал в разгар зимы — в июле. Да-да, именно когда у нас лето, там, на другом краю Земли — зима. Даниил Гранин, побывавший на Зеленом континенте сорок лет назад, написал хорошую книжку «Месяц вверх ногами», которая на многие поколения определила: Австралия — это страна, где все наоборот.
До свидания, девочки!
Самый большой город континента славится своими колледжами, созданными по образу и подобию британских. Меня ждали в Trinity Grammar School. «Это маленький Кембридж», — с восхищением шептали австралийцы. Действительно, колледж оказался настоящим городом в городе. Здания построены в викторианском стиле: администрация, учебные корпуса, общежитие, столовая, церковь, спортзал с бассейном. На стоянке огорожены места для автомобилей преподавателей и гостей. Отдельно, как ложа в театре, площадка директора колледжа. Она редко была занята. Однажды я обнаружил на ней старенькую «Тойоту», которая весьма скромно смотрелась на фоне «ягуаров», «мерседесов» и джипов. Думал, какой-то бедолага притулился. Ничего подобного — это и была машина президента Trinity Grammar School сэра Милтона Чойза.
Австралийская система образования заметно отличается от нашей. Первое, что стало сюрпризом, — мальчики и девочки учатся раздельно. Второе: у них 12 классов. Третье: для каждого учащегося составляют отдельное расписание занятий. Программа состоит из обязательных предметов и тех, которые ученик может выбрать сам. Среди обязательных: алгебра, биология, богословие, английская литература и один иностранный язык. Из списка «уроков для души» я выбрал историю, географию, введение в искусство кино. И все равно зубрить во время каникул алгебру, тем более на английском, страшно не хотелось.
Помощь от Карла Брюллова
Помог случай. Программу я должен был обсудить с завучем. Но мистер Алан Харпер был не похож на завуча. Ни сдвинутых бровей, ни скрежета зубов. Напротив — открытая улыбка, располагающий тон. Да и сам его кабинет мало напоминал казенное помещение. Вдоль стен высились стеллажи с книгами. Старинные кожаные кресла создавали уютный уголок для общения. А большой стол, за которым завуч, должно быть, проверял контрольные работы, стоял в стороне.
«Так-так, молодой человек, значит, будем учить математику?» — почему-то спросил он, расстроив меня еще больше. Нечего было ответить. Стал рассматривать книги. Одна из них была посвящена Помпеям. Несколько лет назад я был на экскурсии в этом древнем городе. Впрочем, мы многое о нем знаем благодаря знаменитой картине Карла Брюллова. А знает ли о ней господин Харпер? Завуч провел рукой по своей седой шкиперской бородке: знает. «Только вся эта экспрессия — неправда», — сказал он. Тут у меня появился шанс блеснуть знаниями. Я смотрел фильм ВВС, в котором рассказывалось, что жители города задохнулись от выбросов газа из кратера. «Отчего же Брюллов изобразил трагедию по-другому?» — спросил я. «Очень просто: Брюллов писал свою картину, когда раскопки в Помпеи только начались, а факт реальной гибели людей стал известен сравнительно недавно», — пояснил педагог. Мистер Харпер надел круглые очки и стал отдаленно напоминать Чехова. «А давай-ка поменяем несколько часов математики на историю», — неожиданно предложил он. И я понял, что приобрел в колледже первого союзника.
Община «Холвуд»
В австралийских школах ученики делятся не на классы, а на общины — по возрастам и интересам. Меня причислили к общине «Холвуд». Мой классный наставник Энтони Чандлер своими мощными бицепсами был похож на культуриста. Невольно присвистнул: «Ну, попал! Теперь заставят качаться и днем и ночью». Но наш классный руководитель, оказался… большим любителем шахмат. Мы с ним сыграли впоследствии немало партий. А гири и гантели в наших разговорах ни разу не упоминались.
Мистер Чандлер прикрепил ко мне двух мальчишек — Джонатана и Ахилла. Они познакомили меня с колледжем. Мое прибытие вызвало немалый интерес. Каждый хотел задать множество вопросов, но чаще всего затрагивались три темы: «Как будет по-русски «Привет»?», «У вас красивые девушки?», «Какая у вас в России погода?».
День в колледже начинался с молитвы. Впрочем, это только одно название. Сначала на «молитве» речь идет о новостях школы. Например, что наша команда выиграла чемпионат по новозеландскому футболу. В это время классные наставники проверяют, все ли ученики пришли, по форме ли одеты. Наконец кто-то из преподавателей говорит: «Благослови нас, Бог, на учебу.». И все идут по классам.
Классный галстук
Trinity Grammar School славится своими традициями. Главная из них — форма. К ней отношение серьезное. Джентльменский комплект состоит из серых брюк, зеленого жакета с кантами, белой рубашки, свитера и крокодилового же оттенка галстука с эмблемой колледжа. Сам видел, как разворачивали домой учеников, пришедших в розовой рубашке и «чужом» галстуке. Все должно быть по форме!
Мне отчасти повезло: для меня не удалось найти полного комплекта, а чтобы заказать, не было времени. Руководство приняло решение — разрешить мне в качестве исключения одеваться «по-домашнему». Единственное, что мне позволили — носить галстук колледжа.
Китайский шкафчик
Первое, чем поинтересовались мои одноклассники, есть ли у меня свой шкафчик? Собственно, зачем он мне нужен? Я ведь приехал ненадолго. Но как только начал входить в учебный процесс, понял, насколько я не прав. В Trinity Grammar School все учебники — толстенные, как тома энциклопедии. На третий день мой портфель стал неподъемным. Большинство моих товарищей оставляли часть учебников в школе, потому что успевали выполнить половину домашнего задания в часы самоподготовки.
Тут до меня дошло, что если не обзаведусь шкафчиком, то придется ходить на занятия с телегой. Однако найти шкафчик оказалось непросто — все распределено. К счастью, нашелся один, не отремонтированный — на нем не успели закрасить глупость, какую обычно пишут выпускники по окончании учебного года. И вот мне досталась ячейка, расписанная китайскими иероглифами.
Русская Австралия
Семья русских эмигрантов Максимовых, которая приютила меня, приехала в Сидней из Китая: их предки строили там знаменитую Китайско-Восточную железную дорогу.
Благодаря стараниям русских эмигрантов я и попал в Австралию. Несколько лет назад вице-мэр Страдфилда Вадим Сергеевич Егоров организовал программу обмена школьниками. Его дело подхватила сестра Веры Сергеевны — Татьяна Гартунг. Я оказался девятым россиянином, приехавшим на учебу. До меня в сиднейских колледжах побывали ребята из Красноярска, Новосибирска, Москвы и Владивостока. Вера Сергеевна, как только я переступил порог дома, накормила меня русскими пирогами. «Неплохое начало!» — подумал я. Но потом оказалось, что она весьма принципиальна в вопросах учебы. Пироги — пирогами, а за выполнение домашнего задания спрашивала строже, чем родители.
Так, кроме австралийской, я еще узнал и русскую Австралию. Все русские эмигранты живут рядом друг с другом. Здесь у них небольшие домики, а встречаются они чаще всего в Русском клубе. Они много говорят о России. И, слушая их, даже странно, что эти люди — очень похожие по заботам и мыслям на нас — ни разу не бывали на Родине, знают о ней только по книжкам, фильмам и рассказам.
«Здесь был Артем!»
Два месяца пролетели очень быстро. И как жалко было улетать из Австралии!
Я видел Сиднейскую оперу. Издали она похожа на белую ракушку, а вблизи это обычное здание из стекла и клепаного алюминия.
Я прошел по огромному мосту через Сиднейскую гавань. Построенный семьдесят лет назад, он до сих пор значится в Книге рекордов Гиннесса как самый широкий в мире. Он, между прочим, не так уж мал и в длину — чтобы пересечь его пешком, я потратил не меньше часа.
Я кормил кенгуру с рук и гладил ленивых коал в Национальном парке.
Я бродил в Сиднейском океанариуме по стеклянному тоннелю сквозь гигантский бассейн, кишащий акулами. Зубастые рыбины проплывали мимо меня под музыку Прокофьева и Бородина.
Я купался в океане — он и зимой не остывает ниже 20 градусов. И мерз вечерами, возвращаясь с дискотек домой — ночью в австралийском июле температура может опуститься до нуля.
Но запомнились, прежде всего, люди — мои школьные учителя, одноклассники, Максимовы и их русские друзья. Все это время гордился, что я — из России. Когда мне нужно было уезжать, в мою честь собрали торжественную линейку, на которой выступил наш генеральный консул в Сиднее. Простившись с друзьями и преподавателями, пошел за вещами к своему шкафчику. И по старой школярской традиции на внутренней стороне дверцы шкафчика написал по-русски: «Здесь был Артем». Пусть поломают голову над нашими буквами!
