Ноябрь-декабрь 2009 года

От редакции. С героями пока еще не изданной веселой школьной повести Гули Риф «Пуговкин, зажигай!», неразлучными друзьями Колей Зайкиным и Димкой Пуговкиным наши читатели познакомились в сентябрьском номере «Костра» (рассказ «Воспитание мужества… футболом»). А сегодня мы предлагаем вам продолжить знакомство и побывать на зажигательном (в полном смысле этого слова) новогоднем празднике в школе, где учатся неугомонные друзья.

За две недели до Нового года наша классная руководительница Марина Спиридоновна выбрала Димку, меня и Доньку для участия в новогоднем утреннике для мальков. Вернее, не выбрала, а назначила артистами. Так и сказала:

— Назначаю вас артистами. Поможете провести утренник для первых-третьих классов. Есть три роли: Кот в сапогах, Снегурочка, Незнайка. Еще — Баба-Яга, но ею буду я сама. А вы распределяйтесь, кем быть. И предупреждаю заранее: костюмы готовьте сами.

Димка сразу же забил роль Кота в сапогах. Я начал возмущаться:

— А я, значит, Незнайка? Опять должен в дураках ходить?

— Можешь быть Снегурочкой, — пошутил Димка. Донька засмеялась. Я разозлился.

— Просто у меня костюм готовый для Кота, — начал оправдываться Пуговкин, увидев, что я злюсь.

— А у меня нет костюма!

— Вот видишь, — обрадовался Пуговкин. — Если бы я захотел стать Незнайкой, у нас бы у двоих не было костюмов, а так…

— А так я — дурак! — вырвалось у меня.

Димка и Донька засмеялись, а мне стало обидно-преобидно… до слез. «Друг называется, — подумал я. — Насмехается надо мной при девчонке».

— Колька, ты хороший, — вдруг сказала Донька.

— Еще по голове меня погладь, — пробормотал я, подумав о ней: «Подлиза».

— А я? — тут же встрял Димка. — Я хороший?

Донька растерянно заморгала, почему-то покраснела и ответила:

— А ты, Пуговкин, разный.

— А это хорошо или плохо?

— Это по-разному, — ответила уклончиво Донька.

— Погладь меня-яау, — замурлыкал вдруг Пуговкин, подлезая взъерошенной головой под ее руку.

Донька вскрикнула: «Ты что?!», как ужаленная шарахнулась в сторону и зачем-то потрясла в воздухе рукой, под которую подлез Димка. Я захохотал, — настолько уморительно все у них получилось.

— Я уже репетировать начал, — пояснил Пуговкин Доньке. А глаза у самого хитрющие стали. — Роль Кота у меня, забыла, что ли?

— Дурак ты, а не кот! — выпалила Донька, надула губы и, чеканя шаг, ушла от нас.

— Хмыыр, — издал неопределенный звук Димка ей вслед.

Я посмотрел на него и удивился: Пуговкин в этот момент был похож на самого настоящего кота, обхрустевшегося китекэтом. «Как быстро Димка вживается в роль, — подумал я. — Да-а, он талантлив во многом!»

До утренника оставалось совсем немного, и мы, артисты, репетировали каждый день после уроков. Да! На репетициях я сделал маленькое, но радостное открытие: оказывается, Донькин взгляд перестал вырабатывать во мне мурашки! Если раньше я боялся смотреть на нее даже изредка и краем глаза, то теперь мог глазеть прямо и долго. И ничего! И хоть бы хны! И ни одной мурашечки! Может, просто все мурашки у меня повывелись? Кто знает. Но слушайте дальше.

Сценарий был обыкновенный. Все, как и всегда. Я, Незнайка, изображал из себя непутевого, задавал дурацкие вопросы, и из-за моей непроходимой глупости Снегурочку-Доню похищал Кощей при помощи Бабы-Яги — Марины Спиридоновны. Кот в сапогах — Пуговкин — отважно спасал Снегурочку, новогодний праздник и вообще был сплошным воплощением геройства. В конце утренника ему, как самому сообразительному, отводилась еще и ответственная роль «зажигателя» огней на елке. Весь фокус зажигания заключается в том, чтобы после того, как мальки хором прокричат: «Раз, два, три, елочка, гори!», в коридоре воткнуть вилку шнура с лампочками в розетку-удлинитель. Иначе елка никак не «зажигалась». Бедная, бедная Марина Спиридоновна! Этот утренник она запомнит на всю жизнь. И не только она — все, кто был на нем в тот праздничный день. Наша классная руководительница, видимо, забыла, что нельзя Димку впутывать в серьезные мероприятия и пускать в многолюдные места, — там, где Пуговкин, там и там-тарарам.

Уже до утренника как-то все не так пошло. Сначала потерялся нос Марины Спиридоновны. Нет, не родной, а накладной, бабки-ёжкинский. Главное, с самого начала нос был, а потом куда-то делся. Я помню, как она его примеряла возле зеркала и все повторяла: «До чего кривой и неудобный!»

— Куда я дела свой нос? — начала она приставать ко всем.

Мы, артисты, занятые собой, разводили руками и качали головами.

— Ищите! — приказала строго Марина Спиридоновна, и все бросились искать. Перетормошили весь кабинет труда, устроили настоящий кавардак, но не нашли.

— Что делать? Что делать? — запаниковала наша классная. — Этот нос — самая важная часть костюма. Без него я не Баба-Яга, а …

— Вот он! — неожиданно вскрикнул Дед Мороз и достал из просторного кармана шубы пластиковую загогулину, то есть накладной нос.

— Когда я его туда сунул? — пробормотал Мороз удивленно.

— Уф, прямо от сердца отлегло, — с облегчением выдохнула Марина Спиридоновна. — А где Пуговкин? — вдруг с тревогой спросила она у меня, посмотрев на часы.

И тут выяснилось, что Димка опаздывает. На тот момент все артисты, а именно: Баба-Яга Марина Спиридоновна, Снегурочка-Донька, Кощей — крепыш Ватрушкин из 11 «Б», Дед Мороз — молодой учитель музыки Вадим Вадимович (по-другому ВадьВадич) и я, Незнайка, успели переодеться. А Димки все не было.

— Ладно, вы идите к спортзалу, я его одна подожду. Мне еще не скоро выступать, — упавшим голосом сказала Марина Спиридоновна.

— Могу я подождать, — предложил ВадьВадич, — мой выход тоже не скоро.

— Нет, будьте там наготове, — отказалась Марина Спиридоновна. — А я уж встречу этого. Кота!

Мы поплелись к двери, и в этот самый момент в кабинет влетел запыхавшийся Пуговкин с двумя пакетами. Его брови виновато краснели. Все облегченно вздохнули.

— Наконец-то! — обрадовалась Марина Спиридоновна и чуть не бросилась его обнимать, но сдержалась.

Димка, брякнув пакеты на пол, с хода начал тараторить-оправдываться:

— Марина Спиридоновна, я бегал к бабушке, а потом к папиному другу за сапогами, летел стремительно, как ветер, вдруг споткнулся и упал, забыл, куда бежал, вернулся к бабушкиному дому, чтобы вспомнить, куда мне надо, вспомнил и снова побежал — еще быстрее, несся, как пуля, надеюсь, не опоздал? Ах, да, я еще кота встретил черного, он дорогу перебежал, я, естественно, обогнул то место… — он говорил быстро-быстро, бессвязно и без передышки.

Марина Спиридоновна даже словечка не могла вставить в бесконечный оправдательный поток и только в раздражении теребила накладной крючковатый нос: то поднимала его на лоб, то сажала на собственный нос, то, совсем сняв, крутила в руках. Она злилась.

Мне, если честно, было смешно смотреть на Димку, который, правдиво вылупившись на красную от злости и грима Марину Спиридоновну, строчил как пулемет. Остальные уже еле сдерживались, чтобы не засмеяться. Я видел, как крепыш Кощей-Ватрушкин насмешливо переглядывался с ВадьВадичем, а Донька кусала губы, сдерживая смех. Всем было весело, кроме нашей классной. Оно и понятно, ведь она не только роль Бабы-Яги играла, а еще и отвечала за проведение утренника в целом.

Димка тем временем вытряхнул содержимое одного пакета на пол и продолжал выплескиваться, словно переполненный кипящий чайник на плите: — Марина Спиридоновна, будьте спок, сейчас мигом, у меня все есть, только утюг скажите где, и нитки с иголкой, а то ухо оторвалось, я пришьюсь и отутюжусь, — он показал всем сморщенную тряпочку и мятую-перемятую вязаную шляпу с широкими полями. На макушке шляпы торчало тряпичное ушко, второе «ухо» Димка извлек со дна пакета.

— Почему опоздал!? — взорвалась-таки Марина Спиридоновна.

— Костюм искал.

— Я же предупреждала, чтобы костюм был готов заранее.

— Он и был готов, всегда готов, еще с папиного детства готовенький лежал, — вытряхнув из второго пакета громадные болотные сапожища, с невозмутимым видом отреагировал Димка. — Я же сказал, что бегал к бабушке, а она забыла, куда его убрала. Искала.

— Он еще и неглаженый? — схватилась за голову Марина Спиридоновна, только-только сообразив, что сморщенная тряпочка, похожая на половую тряпку, — это рыцарская или котовская, не знаю, как точнее, накидка.

— Пуговкин, будь я настоящей Бабой-Ягой, съела бы тебя без соли, — зловеще прокаркала классная, приблизившись к Димкиному носу-пуговке накладным носом-крючком. — Немедленно утюжиться! — достав из шкафа утюг, она сунула его в руки Пуговкину.

— На чем? — развел руками Димка.

— Вот тебе скатерть. Хорошо, что в кабинете труда все есть. И смотррри у меня! — погрозила пальцем Марина Спиридоновна. — Не подведи, Пуговкин, — попросила уже умоляющим тоном. — Про зажигание огней не забыл?

— Будьте спок, Марина Спиридоновна. Отутюжусь, переоденусь, загримируюсь, зажгусь.

Больше сдерживаться не было сил.

— То есть зажгу, — поправился Димка. — Я еще вам, Марина Спиридоновна, покажу, как сражаются Коты в сапогах. Вы еще побегаете от меня, — и подмигнул Доньке.

Донька хихикнула.

— Ну-ну, — произнесла скептически Марина Спиридоновна, глянула на часы и вскрикнула: — Ой, мы же опаздываем! Доня, бегом, вперед! Уже твой выход.

Всех мальков согнали в спортзал. В коридоре стояли только мы, артисты, и охраняющие вход старшеклассники, которые не давали малышам «выходить из Нового года». Так велела завуч.

— Назад. Нельзя. Куда лезешь? — нудно отвечали они настырным малькам, пытающимся «вырваться из праздника». — Веселитесь, — и заталкивали их обратно.

Утренник протекал вяло, хоть мы и старались изо всех сил. Чего-то не хватало нам, артистам. То я запинался на полуслове, то Донька закатывала глаза, забыв нужные слова, то Марина Спиридоновна говорила совсем не так и не то, что положено по сценарию. Короче, худо-бедно дошли до похищения Доньки Кощеем.

Погас свет. Стало темно (окна спортзала, по подсказке Пуговкина, в этом году завесили огромными новогодними картинами). В темноте заиграла страшная музыка. Завыла Баба-Яга, запищала испуганно Снегурочка и еще несколько мальков. И крепыш Ватрушкин похитил Доньку, то есть увел под елку. Они там присели и затихли. Включился свет. Мы с Мариной Спиридоновной тоже затихли, ожидая Димкиного выхода.

Кот в сапогах задерживался. Баба-Яга занервничала, начала гладить накладной нос и что-то бубнить. Я тоже заволновался. И вдруг со стороны коридора послышался страшный грохот, будто камни по полу катили. Потом раздался хохот охранников-старшеклассников, и под эти звуки в спортзал ввалился Кот в сапогах.

Димка всегда умел вносить разнообразие в скучную жизнь, но в тот день он превзошел сам себя. Во-первых, — сапоги! Глядя на Пуговкина, сразу можно было понять, что он — Кот в сапогах. Димка всей длиной ног ушел в высокие сапожища сорок-последнего размера. Это еще притом, что широкие верхние части болотных сапог были опущены книзу. Пуговкин смотрелся, как циркуль, стоящий в двух стаканах. Умора!

Во-вторых, на плохо отутюженной накидке красовалась треугольная дыра. «Спалил утюгом!» — догадался я, заталкивая вырывающийся нервный смешок внутрь себя. А зал хохотал. Мальки радостно хлопали в ладоши, думая, что все специально так задумано. «Пуговкин пришел!» — понеслось по пестрым рядам. «Ура!» — крикнул кто-то. Димка приветливо помахал руками и, грохоча сапожищами, понесся вокруг елки.

Кто тут безобразничает? — грозно закричал он совсем не по тексту. — Кто посмел похитить Снегурочку? — опять слепил отсебятину. — Где ты, недруг, друг Кощей? — совсем запутанно проорал Димка и загрохотал в сторону Бабы-Яги. — Кощея не видели, бабушка? — спросил у нее.

Марина Спиридоновна немо помотала головой и взволнованно схватилась за нос, не зная, как снова вклиниться в представление. Она растерялась. Димка все-все говорил и делал не по сценарию… .. .Если сначала я наблюдал за Пуговкиным со стороны и хохотал от души вместе со зрителями, то вскоре дошла очередь и до меня.

— А это что за гриб под шляпой?

— Я — Незнайка, — не растерявшись, подыграл я другу.

— А-а, — махнул на меня Димка-Кот в сапогах, — ты не гриб, оказывается, а лопух. Снегурочку проворонил. Вот тебе, — и, схватив мою соломенную шляпу за широкие поля, дернул книзу.

Димка не знал, что шляпа была древняя, ветхая — моя голова, пронзив шляпную макушку, вынырнула через дыру. Шляпа стала воротником.

— Привет, — сказал я первое, что пришло на ум.

— Пардон, не хотел, — смутился Димка и поклонился мне, сняв свою шляпу вместе с ушами.

— Ничего-ничего, — пробормотал я, сажая бездонную шляпу на место, на макушку.

Димка еще раз мне поклонился и, выхватив деревянную шпагу из картонных ножен, под всеобщий хохот снова помчался по кругу. Смеялись все, в том числе учителя первых-третьих классов. Громче всех — завуч. У нее даже слезы на глазах выступили. Под елкой тонко и высоко хихикала Снегурочка, рядом закатывался Кощей.

— Не уйти Кощею от возмездия! — предупредил Димка Марину Спиридоновну, снова догрохотав до нее.

Баба-Яга в ответ зловеще захохотала и побежала вокруг елки, завывая и выкрикивая слова из текста:

— У-у-у, не будет больше праздников! У-у-у, не будет больше смеха!

Димка, размахивая шпагой, загрохотал за ней. Догнал. Забежав спереди, резко выкинул правую руку со шпагой вперед, одновременно хотел сделать красивый выпад коленом, но, споткнувшись о нос левого сапога, который постоянно заворачивался в середину, растянулся на полу.

Дикий хохот взвился до потолка. Мальки захлопали, а Марина Спиридоновна чуть не заплакала. Димка некоторое время побарахтался на полу — подняться на ноги ему мешали сапожища, потом, встав на четвереньки, дополз до Кощея со Снегурочкой и выкрикнул:

— Вот ты где притаился, Кощей! Выходи на бой! — затем приговаривая: — Выходи, трусливый нелюдь, — начал тыкать в хохочущего Ватрушкина деревянной шпагой.

Кощей просто умирал от смеха. Очень смешливым оказался. Он, ухохатываясь, выполз из-под елки и поднял руки вверх. Так Пуговкин-Кот его и победил.

Димка скомкал и перепутал весь сценарий. Ходил, хозяйничал, делал и говорил что хотел. Раскрасневшаяся Баба-Яга — Марина Спиридоновна — кроме завываний и истеричного хохота ничего вставить не могла. Мы с Кощеем тоже только поддакивали Пуговкину. Я все думал: «Как позвать Деда Мороза?» По идее, это должна была сделать Снегурочка, но она, кажется, позабыла, в качестве кого и где находится. Донька безотрывно смотрела на Пуговкина и хихикала, как ненормальная, даже там, где не смешно. Хорошо хоть ВадьВадич оказался догадливым Дедом Морозом и, не дожидаясь, когда его позовут, пришел сам. Тут все встало на место. Все пошло, как было задумано: хороводы, песни, танцы, игры, конкурсы.

Димку Марина Спиридоновна выпроводила в коридор, чтобы он оттуда караулил момент зажигания елки. Теперь весь зал удивлял ВадьВадич. Из него получился замечательный Дед Мороз. Он приготовил много новых конкурсов, о которых на репетиции не говорил ни слова. Участвовали все: артисты, учителя и даже завуч. Было весело.

Наступил момент зажигания елки. Мальки три раза крикнули волшебные слова: «Раз, два, три— елочка, гори!» А она раз — и не зажглась.

Крикнули еще раз. Потом еще два раза… Марина Спиридоновна опять занервничала. Донька принялась скучающе глазеть по сторонам. Крепыш Ватрушкин тяжело вздыхал рядом с ней. Я видел, что они устали. Им, как и мне, скорее хотелось закончить выступать и удрать домой. Но ВадьВадич решил «дотянуть» утренник, завершить его достойно. Он придумал хитрый ход:

— Елочке так понравились ваши песни, танцы, вот она и не торопится зажигаться. Почитайте-ка еще стихи. Кто первый? — спросил громко детвору, а мне незаметно шепнул: — Крикни Пуговкину, пусть зажигает.

Я помчался из зала. Увидел у выхода пацаненка, с ходу велел:

— Крикни: «Пуговкин, зажигай!»

Малек, выскочив в коридор, завопил:

— Пуговкин, зажигай!

Я выскочил вслед за ним и поперхнулся готовым выкриком: — «Пуг… ов…» — Димки на месте не было! Он испарился вместе с удлинителем, который был заранее протянут из кабинета труда. Только сапожища стояли в углу, и рядом валялась шляпа. Я не знал, что и подумать. Крича вразнобой: «Пуговкин, зажигай!», выскочили еще три мальца, сразу за ними вышел Кощей.

— Пуговкин! — гаркнул он. Увидел сапоги и растерянно добавил: — Зажигай…

Раздраженно бормоча:

— Пуговкин, не тормози, зажигай, — появилась Донька.

За ней — выпорхнули две упитанные снежинки.

— А где Пуговкин? — спросили они у меня, теребя пышные юбочки.

— А зачем он вам? — задал я глупый вопрос, как и полагалось Незнайке.

— Если увидите, то передайте, пожалуйста: «Пуговкин, зажигай!»

— Пуговкин, почему не зажигаешь?! — вылетела Баба-Яга с перекошенным от злости лицом, и в этот момент из другого конца коридора послышалось:

— Будьте спок, Марина Спиридоновна! Сейчас зажгу. — Димка несся по длинному коридору с розеткой-удлинителем в одной руке и раздувшимся пакетом в другой.

— Успел? — на ходу швыряя пакет к стене, задыхаясь и сгибаясь пополам от быстрого бега, спросил он у нас.

— Почти, — ехидно ответила Донька.

— Ты где был?! — взвыла Баба-Яга.

— Домой бегал.

— Зачем? — в один голос удивились мы.

— Вот за этой ерундовиной, — потряс Димка удлинителем. — Я когда выскочил в коридор ждать «Раз, два, три.», то увидел, что удлинителя-то нет. Стибрил кто-то, наверное, пацаны, которые охранниками были.

— И ты побежал домой? — недоверчивым тоном поинтересовалась Марина Спиридоновна.

— Сразу же.

— Ладно, твои байки мы потом послушаем, а сейчас Ватрушкин, я, ты, — указала она на меня, — бежим в зал доводить утренник до бесконечного конца, а ты, Пуговкин, — Марина Спиридоновна, дико выпучив глаза, совсем непедагогично потрясла перед Димкиным носом кулаком, — зажигай! Доня, стереги Пуговкина!

— Будьте спок, Марина Спиридоновна! — Димкиными словами ответила Доня.

— Нет! — испуганно выкрикнул Димка. — Не надо меня стеречь, что я, гусь лапчатый? — тоже мне, придумал смешное сравнение. — Пусть Доня вам помогает, а я больше не подведу. Чесслово. Будьте спок, Марина Спиридоновна! Иди, иди. — Димка аккуратно подтолкнул Доньку в спину и зачем-то подмигнул мне.

«А что Пуговкин в пакете притащил?» — прошмыгнула в моей усталой голове подозрительная мысль, но ухватить ее за хвост я не попытался, — не до этого было.

Я вбежал вслед за Ватрушкиным в спортзал, а там Дед Мороз разгулялся: танцевал вприсядку. Вадь-Вадич оказался азартным танцором. Мало того, что сам лихо отплясывал, еще и вытащил в круг завуча, физрука и еще несколько учителей, — заставил их три раза пройтись под «Барыню» вокруг елки. Марина Спиридоновна, не выдержав, подскочила к Морозу-затейнику и заголосила:

— Пляски-танцы прекращаются, елка наша зажигается!

— Точно, точно, детвора, — спохватился Вадь Вадич, — елку зажигать пора! Встанем снова в общий круг, — начал поднимать он с мест уставших мальков. Мы бросились помогать ему. — Крикнем дружно — раз, два.

Но «три» он сказать не успел. Неожиданно погас свет.

Под всеобщие охи и ахи в спортзал медленно вкатилось мигающее цветными огоньками чудо-юдо на колесиках. Остановилось поодаль от елки. Зрители заликовали, а мы, артисты, застыли в изумлении. Такого в сценарии и близко не было.

— Вас приветствует супермегазажигатель елок! — жизнерадостно сообщило чудо-юдо Димкиным голосом.

Да, это был великий придумщик Пуговкин! Весь с головы до пят увешанный гирляндой, он, с опаской поглядывая на влачившийся за ним провод-хвост, остановился недалеко от входа. Вдруг, нелепо вскидывая руки, задергался туда-сюда и начал читать реп:

— Модная тема: ель, хоровод… Кто зажигает сегодня народ? Пуговкин Димка! Клёво! Держись! Эй, не скучай, народ, веселись…

И «народ», разомкнув круг хоровода, бросился от елки к Пуговкину, подмигивающему огнями. Детвора взяла его в плотное кольцо. Каждый хотел дотронуться хоть до одной лампочки. Я и Донька растерянно переглянулись. Было темно, но не настолько, чтобы не разглядеть, как трясется от смеха Ватрушкин, а ВадьВадич успокаивает Марину Спиридоновну. Завуч и учителя изумленно качали головами, неуверенно хлопали в ладоши и ждали продолжения. Им Димкина фишка явно понравилась.

— Отвалите, пиявки! — тем временем отбивался Пуговкин от мальков, пытаясь вырваться из плена.

— Тебе помочь? — подоспели мы с Донькой.

— Быстро! Быстро разгоните малявок, — взмолился Димка. — Скорее, пока свет не включили! Хотел сюрприз сделать, эх! — пробормотал он, поправляя провод от гирлянды, который нещадно топтала малышня.

Донька и я, перекидываясь мыслями: «Где Димыч такую длиннющую гирлянду откопал?», начали отгонять липучих назойливых мальков. Отцепляли одного, — на смену подлетал другой. Не дети, а мухи. К нам подключился Ватрушкин. ВадьВадич тоже что-то басил издали и уже направлялся в нашу сторону…

— ЩА-А-АС КА-А-АК ШАНДАРАХНУ ТОКОМ!.. — внезапно заорал Пуговкин страшным голосом.

Детвора испуганно отпрянула от него на шаг. Даже я вздрогнул от неожиданности.

— Я ПОД НАПРЯЖЕНИЕМ ОПАСЕН ДЛЯ ЖИЗНИ! КАК ВЛУПЛЮ ДВЕСТИ ВАТТ!.. — добавил пронзительным голосом Димка-маяк, бешено размахивая руками, чтобы создать пространство вокруг себя.

— Хотите фокус? — неожиданно предложил он.

— Да!!! — завопили мальки.

— Тогда быстро разбежались! — велел Пуговкин командирским голосом.

Мальки рассыпались кто куда. Димка, выкидывая вперед руки, осторожно катаясь взад-вперед, снова запричитал в стиле реп:

— Новый год, Новый год Каждый год настает. Апельсины, конфеты — Не доесть до рассвета. Веселитесь, мальки, Раз, два, три! Раз, два, три… Эй, в костюмах народ, Соберись в хоровод! Раз, два, три! Раз, два, три, Ну-ка, елка, гори!..

Как ни странно, все-все, скучившись в темноте, с большим интересом слушали Пуговкино сочинительство и с восхищением смотрели на неуклюжие танцевальные движения, которые он пытался изобразить на роликах.

— А теперь — фокус-шмокус-дримпампокус! — проорал Димка дурным голосом и с места ринулся на елку.

— Ах! — выдохнули все зрители одновременно, потому что провод от гирлянды резко натянулся.

Димка откатился назад и, будто не веря, что длины не хватает, настырно дернулся вперед, — опять назад, — взбрыкнул нелепо ногами и плашмя, во весь рост, шмякнулся спиной на пол. «Нервно» мигнул огоньками и погас. Повисла тишина. Хлоп!

Это оглушительно «разорвалась» хлопушка, невесть откуда появившаяся в Димкиных руках, а еще он, как фокусник, незаметно выудил из кармана лазерную указку. С положения лежа поймал светящейся точкой перламутровый шар, висящий на лохматой ветке, — и звонко приказал:

— Зажгись!

Тут же по елке побежали-заскакали веселые огоньки.

— Ура! — взорвался спортзал радостными криками мальков. Они запрыгали возле елки, заплясали вокруг Пуговкина, валяющегося на полу, осыпанного конфетти и улыбающегося во всю ширь.

После утренника я, еле скрывая обиду, спросил у друга:

— Кто был в напарниках? Кто елку зажег после хлопка? Новый друг нашелся? Думаешь, я бы не справился? Эх, ты…

— Расслабься, Николя, — успокаивающе хлопнул Димка меня по спине. — Рассказать о фишке не успел, потому что идея в голову пришла, пока за удлинителем бежал. Главное, мигом все придумалось, и нужные вещи дома нашлись. Елку включить после условного сигнала дядю Ваню с вахты попросил. А что, сюрприз удался хоть? — поинтересовался он, беспокойно заглядывая мне в глаза.

— Будь спок! Высший класс! — похвалил его я, чувствуя, как обида улетучилась.

А уж завуч, завуч-то! Радовалась, как ребенок, сам видел и сам слышал, как похвалила Марину Спиридоновну за интересный сценарий, за нестандартный подход к зажиганию елки, за удачный подбор артистов. Особенно распиналась по поводу Пуговкина.

— Юморист! — восхищенно цокала она языком. — Талантлив!

— Очень талантлив, — скривившись, как от зубной боли, согласилась наша классная.

Потом было еще много праздничных концертов, куда требовались артисты, но Марина Спиридоновна никогда и никуда Димку не назначала, хоть он и просился. Почему? Я этого понять не могу. Не права Марина Спиридоновна, ох, как не права, ведь Пуговкин умеет зажигать. Согласны?

От редакции. Журнал «Костер» от всей души поздравляет с юбилеем художника Катю Толстую. Рисунки Кати Толстой радуют читателей любого возраста, зовут в приключение, в мечту, они выполнены с огромной любовью и большим талантом, от картинок Кати исходит солнечное тепло и радостное удивление, ее мастерские иллюстрации, созданный ею чудесный рисованный мир становятся настоящим праздником, волшебным, сказочным подарком. С юбилеем! Счастья и творческих побед!

---

Глава из повести

Гуля Риф		Художник Катя Толстая
Страничка автора		Страничка художника