Февраль 2007 года

От редакции. Эвелина Цегельник (Удмуртия) — автор книг «Страна проказ», «Про Ваню и его друзей», «Уютный дворик», «Таинство химических превращений» и многих других. В 2006 году писательница стала лауреатом Малой премии первого сезона Национальной детской литературной премии «Заветная мечта». Детский благотворительный фонд «Заветная мечта», созданный по инициативе Группы компаний «МИАН», помогает юным читателям найти новые книги о них самих, а писателям — обрести своих читателей. Премия «Заветная мечта» ежегодно присуждается авторам лучших произведений для подростков и юношества по результатам открытого конкурса. В жюри, наравне с известными писателями, входят школьники, выдвинутые городскими читательскими клубами. Узнать о программе можно на сайте премии: www.dreambook.ru. В этом году «Костер» продолжает (начало см. в «Костре» №11-12,2006 г.) знакомить вас, ребята, с лучшими произведениями, созданными для вас.

Белый верх — черный низ

У нас в школе все перекладывали с одного на другого, поэтому спросить было не с кого. Но к этому уже все привыкли: каждый на кого-нибудь да что-нибудь перекладывал. Прошлый раз по кругу так наперекладывались, что смотр песни и строя чуть не пропустили, а он как раз накануне 23 февраля был. Вспомнили об этом за день до праздника. А было так. Прибежал краснолицый физрук: песню, говорит, учить надо. Собрал в коридоре «негров» и давай песню учить. Ну, какую знал. А он только одну «Марусю» и знает. Учили-учили, так и не выучили, потому что петь и маршировать одновременно не так-то просто. Надо сначала что-то одно выучить.

23 февраля в зале было многолюдно. Родители пришли вместе с детьми. Дети нарядные такие, с шариками стоят и цветами. От этой всеобщей радости нам стало еще тоскливее. Сидим, уныло в окно смотрим на дом и футбольное поле. Тут вдруг нас объявляют. Поднялись мы нехотя, вышли. Сразу толпа народа образовалась. Первым Борька стоит. Физрук Борьку толкает, иди, говорит, честь отдавать. Борька упирается. Ну, вытолкнули мы его из строя. Идет, озирается, кому честь отдавать, не знает. А ребята ему на географа Петра Павловича показывают. Борька перед ним в струнку вытянулся, кричит: «Здравия желаю, товарищ главнокомандующий!» А тот покраснел и головой на майора кивает. Тут музыка зазвучала. Борька майору честь отдал, мы и пошли. Не сразу, конечно, но пошли (когда музыка вновь заиграла). А тут Ваня примчался, опоздал, как всегда. В строй встал, народ спрашивает: «Что поем, мужики?!» А ребята над ним возьми да подшути: «Мурку!» Ну, он и запел...

В общем, идем поем, кто что знает. Один — начало, другой — конец. Но слух же у всех разный. Разноголосица вышла. Зал ржет, а мы знай себе шуруем. Кто в лес, кто по дрова. Физрук с краю бежит, командует: «Левой, правой, левой, правой!» И во все горло гнусавым голосом поет:

И мы поем — каждый свое, что на душе наболело. Один «Мурку», другой «Марусю», третий вообще что-то из «Руки вверх». Потому как «правильную» песню лишь два человека знали: физрук да Канарейкин. Но Ромка Канарейкин заикался. Причем со страшной силой. Поэтому как застрял на слове «кап» в начале песни, так все сойти не может. Идет, «поет» во все горло, старается коллектив спасти. Физрук уже третий куплет допевает, а у Романа все «кап». Ребята ему: «Ромка, кран закрой!» — подначивают. Тут вдруг у физрука случился приступ ревматизма. Он стал с трудом передвигаться и поспевать за нами уже не мог. А Ромка уже красный, как рак, но все с «кап» сойти не может. Мы боялись, как бы ему не стало хуже, всем классом слова подсказывать стали. А он все «кап-кап» да «кап-кап». Зациклился, значит. Ни туда ни сюда сойти не может. В итоге весь зал на пол сполз, захлебнулся от смеха.

А я не пел. Потому что пришел в черном, а нужно было в белом, точнее, «белый верх — черный низ». Меня в строй не взяли. Так и сидел на скамье весь смотр. И слава богу. Потому что кое-кто из наших до финиша сухим не дошел (ну, ржали ж во все горло).

За первое место приз полагался — большой торт. Наш класс занял последнее. Но Борька не растерялся: схватил торт и бегом к выходу.

Чудо в ботах

Во второй четверти у нас появился новый учитель. Петр Павлович Синюткин. Он был маленького роста. Бледный, тощий, как карандаш. Петр Павлович был учителем географии. Хотя это мало что меняло. Ребята на него не отвлекались. Они то и дело что-то выкрикивали, выскакивали из-за парты, плевались бумажными шариками. Петр Павлович едва доставал им до плеча, поэтому его иногда просто не замечали.

Больше всего на свете Петр Павлович не любил двоечников — на них у него была жуткая аллергия. А так как двоечников в классе хоть отбавляй, к концу учебного года все тело у П. П. было во вздутиях, как после бомбежки. В связи с одинаковостью инициалов и постоянной вспыльчивостью Петра Павловича Синюткина за глаза прозывали ПеПСи.

На видном месте у Петра Павловича стояли два бюста. Маркс и Энгельс. Говорили, что вытащил он их из груды мусора возле мэрии. Маленькие такие бюсты. Голова и немного плеч. Бюсты придавали ПеПСи солидности. И он ими очень гордился. Но всякий раз, заходя в класс, ПеПСи «лез пеной», потому что заставал отцов марксизма-ленинизма в весьма деликатном положении. Бюсты стояли под таким углом, что создавалось отчетливое впечатление, будто они целуются. Красный, как рак, географ разносил Карла и Фридриха на безопасное друг от друга расстояние. Под наш дружный хохот и сползание под стол.

При незначительном росте ботинки П. П. носил капитальные. Самого большого размера. На очень высокой платформе. Ходить в таких ботинках было нелегко. Создавалось впечатление, будто обувь у ПеПСи какая-то специальная, цирковая. Поэтому его так и звали — «Чудо в ботах».

Чтоб не потели ноги, «чудо» боты во время урока снимал. Под столом. Однажды шутки ради ребята передали его ботинки на задний ряд. И, не нащупав их в нужный момент, географ испытал сильнейшее волнение. Ему так и пришлось провести весь урок сидя. В общем, несмотря на всю его серьезность и начитанность, отношение ребят к нему было неправильное. Веселое, беззаботное отношение. И когда Петр Павлович ставил фильм про строение суши, весь класс требовал мультики. От этого географ делал страшное лицо и покрывался пятнами.

В конце года в школе проходили открытые уроки. Учителя к ним серьезно готовились. Вынимали из шкафов скелеты и микроскопы. Протирали портреты великих писателей влажной фланелевой тряпочкой. По той же причине и географ старательно стирал ластиком с географических карт забористую «народную» лексику.

Комиссия была солидная. Она ходила с важным видом по коридорам и наводила священный ужас. А так как школа была с английским уклоном, демонстрировать градус наклона решено было на английском. Для этих целей срочно были переведены все надписи на дверях и стенах, и даже на географических картах.

Ночь для географа прошла без сна. Утром не полез в рот и кусок хлеба.

Члены комиссии сидели на задних партах с напряженными от значимости лицами. Географ робко вошел в класс и беспокойным взглядом обвел отцов марксизма-ленинизма. Маркс и Энгельс стояли на безопасном друг от друга расстоянии. Только губы у Энгельса были густо накрашены вишневой помадой. А из правой ноздри Маркса торчала зеленая жвачка. Сердце П. П. упало и разбилось на тысячу мелких осколков. Чтобы прикрыть срамоту, ПеПСи срочно завесил бюст Энгельса картой Великобритании, а обезображенный бюст Маркса — картой Австралии. Обе на английском языке.

— Ребята! — тонким от волнения голосом начал ПеП-Си. — Тема нашего урока — Великобритания. И о географических особенностях Соединенного Королевства нам поведает... поведает нам... Коля Максимов!

Коля вздрогнул. Покраснел. И начал вылезать из-за парты. Коля был хорошим учеником, поэтому П. П. его и спросил. Но у Коли было одно отрицательное качество, про которое ПеПСи не знал. А следовало. Коля катастрофически терялся на людях, от волнения забывая все, что знал. И сразу синел.

— Итак. Смелее, Максимов, смелее, — подбодрил учитель посиневшего Колю.

— Ссссс-ссссс... ссс-сссса... сссс-соединенное Ккк-королевство.... Соединенное королевство... левство... Великккк-кобритании и Ирланннн-дии находится... находится на... островах, — неспешно начал Коля.

— Верно, — перевел дух географ. — А теперь, Коля, подойди к карте и покажи.

И тут случилось самое невероятное, потому что Коля направился не вправо, а влево. То есть не к Энгельсу, а к Марксу. Точнее, не к карте Великобритании, а к карте Австралии крупным планом. Улыбка исчезла с лица Петра Павловича, уступив место страшной гримасе. Вместо Северной Ирландии Коля жирно обвел остров Танзания. Со слезами на глазах П. П. слушал молодого Колумба, открывающего в Австралии все новые английские города.

— Крупными городами Великобритании являются: Канберра, Сидней и Мельбурн, — в голове у Коли на минуту наступило просветление, и он радостно добавил,— столицей Соединенного Королевства является город Лондон.

Тут Коля замешкался, потому что Лондон никак не находился. Его, видимо, просто забыли нанести на карту. Поэтому Коля сразу перешел к рекам. Отчего у географа резко запульсировала правая щека, и он начал покрываться пятнами.

— Крупные реки Великобритании: Темза, Клайд...— считывал по карте Коля и уже по памяти добавлял,— Муррей, Дарлинг…

На секунду географу показалось, что он оглох. Коля неспешно переходил к океанам.— Великобританию омывают два океана, — водил указкой Коля, — восточные берега — Тихий, а север и юг — Индийский.

Географ стал медленно оседать на пол, окончательно свыкаясь с мыслью провала. Блуждающим взором Петр Павлович окинул класс. Один раз. Второй. И вдруг в его голове как будто переключился тумблер: невозмутимые лица членов комиссии вселили в него слабые надежды. Похоже, они так и не заметили «подмены». Да и какая им разница, нашел Коля в Австралии Лондон или не нашел. В конце концов, все можно списать на особенности туманного Альбиона…

Воодушевленный увиденным, Петр Павлович отправил Колю на место. Коля с облегчением положил указку и направился к своей парте, но вдруг зацепился рукавом за торчащий из нижней рейки гвоздь, увлекая за собой многострадальную Австралию. Карта слетела вниз, обнажив суровый бюст отца коммунизма. Бюст закачался. И в тот же момент из его правой ноздри выпала зеленая жвачка. Класс грохнул от хохота.

Перед глазами Петра Павловича замельтешили светящиеся штучки, зазвенело в ушах: он находился в тяжелом нокдауне. Хотя, надо отдать должное, выдержал он до конца. Дождавшись звонка, Петр Палыч торопливо распрощался с ученой комиссией и выскочил во двор. Ему срочно требовалась огромная порция кислорода.

Неточный удар

Если у тебя есть друг — это замечательно. А если у тебя с другом одинаковое хобби — это замечательно вдвойне. У нас с Ваней хобби совпадало. Играли «в прикидку». Научил нас этому один Ванин приятель. А через неделю «в прикидку» играли все. Игра охватила школу, как эпидемия гриппа. Для игры требовалась монета. Причем любая. Но брали обычно двухрублевик: у него калибр подходящий. Раскручивали вокруг оси, запускали и подгоняли щелчками от одного к другому.

Чтоб продержать монету на ребре, нужно было приложить немалые усилия. В какой-то момент игрок замирал, и вся дальнейшая траектория монеты зависела от точности щелчка. Проигравшим считался тот, у кого монета падала. Это приводило всех в восторг. Потому что главным приколом в игре было наказание. Жертву бомбили по кулаку вот этой же самой монетой. Существовала даже специальная технология: проигравший клал кулак на подоконник и подвергался обстреливанию со всех сторон. Пальцы при этом у ребят служили рогаткой: большой отводили назад, а указательный и безымянный — ставили шалашиком. Под большой палец клали монету, которую затем с силой швыряли вперед. Удар получался конкретный. Я на себе пробовал — не очень приятно. А так как играло обычно до десяти человек и более, кулак отбивался капитально: водить авторучкой бедолага уже не мог. Он шел домой. Еще бы, ребята «стреляли» с особой точностью.

Играли обычно до звонка. Но тот раздавался в самый неподходящий момент. И чтоб звонок не звонил, его залепляли жвачкой. Когда не было жвачки, просовывали между бойком и колокольчиком скрученную бумажку или пустой спичечный коробок. Тогда звонок бренчал чуть слышно. А иногда достаточно было шнурка. Рядом со звонком на ржавом гвозде висела табличка: «Не влезай, убьет!». Боек привязывали как раз к этому самому гвоздю. Хотел он того или нет, звонить все равно не мог. Минут через пять после бесполезных попыток дать сигнал, к звонку подбегал школьный завхоз и начинал отдирать от бойка километры жвачки. А учителя тем временем зычным голосом зазывали ребят в класс. Было смешно.

А тут случай такой. Заигрались однажды мы с Ваней, звонка не слышим. С нами еще человек пять. Стоим, монету катаем. Кругом все бегут. А Ване как раз черед водить. Ваня долго прицеливался. Рука даже задрожала от напряжения. И тут его кто-то сзади неосторожно толкнул. Монета упала. Ваня на мгновение застыл, даже дышать перестал. Рожу сморщил, будто чихать хотел. Говорит: «Ой, мне надо в одно место!» — и бежать. Толпа за ним. Во-первых, монету уронил, во-вторых, урок давно начался. Ребята кричат: «Стой, Ваня, ставь кулак!» А Ваня: «Встретимся в классе!» И в первый попавшийся кабинет нырнул... Все — испарился! Ребята туда-сюда: где Ваня?! Заглядывают в класс, а там одиннадцатиклассники контрольную по математике пишут. А Ваня половину класса прошел, сел на свободное место, тетрадку как ни в чем не бывало достал и писать начал. Даже мыслительный процесс на лице изобразил. В классе сразу гнетущая тишина установилась: все на него смотрят. А тут учительница заходит: «Какие вы молодцы, — говорит, — сидите тихо!»

Я тихонько от двери отошел и побежал дальше. А Ваня остался. Ну, кто его, шестиклассника, в одиннадцатом классе искать станет?! Сидит, бедолага, примеры решает, думает, как быть дальше. И тут его осенило. Под партами прокрался, незаметно из класса вышел. На этаж ниже спустился. Приставил к звонку стул и перепилил лезвием перочинного ножа провод. Нет звонка — нет перемены! Век врагам на уроке сидеть! Поди Ваню достань… Пока разберутся что к чему да починят, Вани уже след простыл.

Цепь у звонка, как известно, замкнутая. Кнопку нажмешь — цепь замкнется, звонок зазвенит. Отпустишь — цепь разомкнётся, звонок замолчит. Ваня проводок «чик» — цепь и разомкнулась. Напоследок, улыбаясь, Ваня кнопку звонка со всей силой нажал, а она и залипла. Звон такой начался, аж уши заложило: не тот проводок, оказывается, Ваня перепилил, с физикой у него туговато. А вокруг ученики забегали, кричат, радуются, что урок так быстро кончился, монеты по подоконникам катают. А Ване все никак не сойти с места. Насмерть перепугался.

Пропавшая контрольная

Произошло это после того, как три десятых класса нашей школы написали контрольную по математике.

Уже смеркалось. Учительница несла тетрадки учеников к себе домой. И тут случилось такое…

Вдруг из подворотни выбежал какой-то паренек, выхватил из ее рук сумку и помчался прочь. Спортивная шапочка, невзрачная куртка. Ну, явно вор (воры, они как можно скромней одеваются, чтоб легче с толпой слиться). Паренек тот давно уже уныло тусовался в темном переулке, старался не слишком бросаться в глаза, клацал зубами и ждал, когда кто-нибудь пройдет мимо.

Наконец, в переулке замаячил одинокий силуэт и вырисовались знакомые очертания сумки. Судя по габаритам отбрасываемой тени, сумка была очень большой. Воришка приободрился. Натянул поглубже шапку, выбежал из-под арки, сумку из рук хвать — и тикать (он-то не знал, что там тетрадки). А учительница развернулась и вслед ему кричит: «Молодой человек! Не забудьте, когда проверите, вернуть в школу! И не стесняйтесь, заходите в учительскую!» Паренек немного смутился, на секунду замедлил ход, с недоверием посмотрел на сумку и... побежал дальше. В общем, утек незнамо куда. Во, прокололся пацан, смешно вышло. Конечно, не для несчастного воришки, а для той учительницы, которая стояла теперь посреди улицы, махала руками и изводила его всеми доступными средствами.

Немного попереживав из-за утраты тетрадей, учительница радостно прибавила ходу: вечер сегодня свободен! Не стоит и говорить, как отразились все эти хулиганские действия на учащихся нашей школы. Тетрадки, конечно же, не нашлись. Школьники не получили назад свою контрольную. Но это, без сомнения, было приятно узнать каждому. Все были довольны (кто бы сомневался!).

Нашим десятым классам позавидовала даже соседняя школа. Еще бы, не каждый раз выпадает такое счастье — потерять «четвертную» контрольную. Особенно по математике.

«Повезло, — вздыхала соседняя школа, — вот если бы это случилось у нас!»

Примерно через месяц жители нашего города могли наблюдать преудивительную картину: по реке вслед за вскрывшимися льдинами плыла вереница раскрытых тетрадок. Зеленых, голубых, розовых, синих. Возможно, это была та самая контрольная. Но так как тетради в воде сильно размокли, утверждать это никто не брался. Вы скажете: «Не может такого быть!» Спросите у любого в нашей школе.

Эвелина Цегольник		Художник Ксения Почтенная, главный художник
Страничка автора		Страничка художника